Читать «История Кореи. Том 1. С древнейших времен до 1904 г.» онлайн - страница 94

Для «великого государя», поставившего себя несравнимо выше старой племенной знати и управляющего пестрыми по происхождению и традициям подданными, старая родоплеменная религия Силла, сводившаяся к поклонению локальным божествам Кёнджуской долины, была уже слишком узкой и примитивной. Она практически уравнивала обожествленных предков государя с предками других знатных кланов (все они считались «спустившимися с Неба»), тем самым давая последним основания для сопротивления централизационной политике. Гораздо более привлекательным выглядел для центральной власти буддизм. Его универсалистские догматы позволяли сплотить воедино разнородное население молодого и растущего государства. Идея же превосходства Будды и монашеской общины (и, как подразумевалось, покровительствующей им государственной власти) над традиционными природными божествами была нужна для утверждения авторитета монархии по отношению к аристократии и ее старым родоплеменным культам. Наконец, буддизм был незаменим в начатых с 521 г. дипломатических отношениях с активно пробуддийской южнокитайской династией Лян. Оставайся Силла небуддийской страной, силласцы были обречены на второстепенное положение в лянской дипломатической иерархии, по сравнению с активно покровительствовавшими буддизму Пэкче и Когурё.

Все это, а также существование в провинциях и столице значительных буддийских общин (основанных ранее когурёскими миссионерами), не могло не побудить Попхына к официальному санкционированию буддийского культа. Однако путь к признанию буддизма не мог быть простым. Аристократия, авторитет которой основывался на культах «сошедших с Неба» божественных предков, вряд ли могла легко согласиться с буддийским тезисом, что «монаху, достигшему просветления, даже небесные боги завидуют». Активными сторонниками буддизма был, прежде всего, сам монарх и его ближайшее окружение. Значительную часть последнего составляли незнатные люди, полностью преданные верховной власти. Они искренне желали, чтобы власть опиралась на универсалистские, не связанные с родоплеменными ценностями нормы — такие, как, скажем, проповедуемые буддистами справедливость и милосердие. Именно энергия этой группы, ее готовность к самопожертвованию, и помогли Попхыну провести, через все трудности и препятствия, крупнейшую религиозную реформу в силлаской истории.

Согласно позднейшим источникам, в 520-е гг. Попхын-ван предпринял несколько попыток уговорить Совет Знати согласиться на официальное принятие буддизма, но натолкнулся на отчаянное сопротивление. Аристократы и слышать не хотели о государственной санкции на проповеди «странных бритоголовых людей в чужеземных одеждах» (монахов). Отчаявшись, сторонники буддизма из числа ближайших личных помощников государя решились в 527 г. на крайне рискованный шаг. С согласия вана, они начали строительство буддийского храма в священном для силласцев Лесу Небесного Зеркала (Чхонгённим), тем самым декларируя принятие буддизма де-факто. Разъяренные аристократы твердо потребовали у государя наказать виновных. Опасаясь, что инцидент приведет к серьезным политическим осложнениям для Попхына, один из преданных буддистов дворца, молодой чиновник из клана Пак, Ичхадон (другой вариант записи этого имени — Ёмчхок), взял всю вину на себя. Далее, гласит предание, приговоренный к смерти Ичхадон предупредил разгневанную знать, что гибель его во имя веры будет сопровождаться чудом. Когда мученику отрубили голову, из шеи якобы фонтаном брызнула кровь молочного цвета, что и заставило аристократов согласиться на принятие буддизма. Что еще, по логике предания, могли сделать они, если Будда, подобно местным божествам, «обладал властью чуда»?