Читать «История Кореи. Том 1. С древнейших времен до 1904 г.» онлайн - страница 415

Вооруженные выступления жестоко подавлялись, но именно разоряемые карательными отрядами крестьяне и пополняли вновь ряды повстанцев. В 1904 г. дороги Кореи оставались небезопасными для торговцев, а в отделенных районах администраторы чувствовали себя настолько неуверенно, что предпочитали платить «дань» вожакам сильных крестьянских отрядов. Потеряв в значительной мере престиж традиционного конфуцианского правителя и так и не став лидером современного национального государства, Коджон поддерживал свою власть прежде всего вооруженной силой. Его политика не удовлетворяла нужды и интересы подавляющего большинства населения страны, но и не сделала новорожденную Корейскую Империю достаточно сильной для того, чтобы противостоять колонизаторским амбициям Японии. Политическая независимость страны поддерживалась лишь балансом внешних влияний, и прежде всего ролью сдерживавшей японские амбиции России. Режим Коджона был слишком отчужден от масс, слишком неподготовлен в военном и административном отношении для того, чтобы возглавить народное сопротивление в случае иностранной агрессии против Кореи.

В чем же была причина того, что вместо глубоких реформ, серьезной перестройки администрации на современный лад и широкого, планомерного поощрения ростков капитализма Коджон, практически смирившись с полуколониальным статусом страны в экономической и финансовой сфере, занимался лишь укреплением репрессивных структур и созданием возможностей для обогащения своей клики? С одной стороны, нельзя не упомянуть объективных препятствий международного плана — система неравноправных договоров, незащищенность корейского рынка от японской конкуренции, грабительская охота империалистических держав за концессиями оставляли корейской экономике мало возможностей для развития. Однако явно пассивная позиция Коджона и его окружения в вопросе о неравноправном положении Кореи в мире, его неумение использовать хотя бы имеющиеся ограниченные возможности для обеспечения экономической независимости страны, его готовность раздавать концессии и привилегии иностранным предпринимателям, допускать в Корее хождение японской валюты и брать кредиты у японских банков показывают также и на внутриполитические причины провала реформ. Коджон, его клика и поддерживавший ее социальный слой крупных землевладельцев-чиновников, экспортеров риса, бобов и минеральных ресурсов, сумели после 1876 г. встроиться в региональную экономическую систему на правах периферийной элиты — ущемленной по отношению к правящим классам восточноазиатского экономического центра (Японии), но зато с гарантированной возможностью обогащаться в процессе неравноправной торговли между центром и периферией. Коджон, несомненно, не желал утраты страной политической независимости, но явно предпочитал просто собирать подношения у желающих получить чиновный пост (в основном это были крупные землевладельцы, вовлеченные в торговлю с японцами) и не рисковать с неприбыльными на первых порах масштабными вложениями в развитие национальной промышленности. Именно такая политика и обрекала страну на закабаление. Большинство крупных землевладельцев, при условии сохранения за ними прав на земли, не возражали ни против неравноправных договоров, ни против японской экспансии. Наоборот, многие надеялись, что японцы смогут подавить крестьянский протест более эффективно, чем армия Коджона. В отсутствие четкой, разработанной системы коммерческого законодательства и государственной протекционистской политики, этот слой считал вложения в скупку земель более надежными, чем в текстильные или фарфоровые фабрики. Одним словом, корейская политическая и экономическая элита предпочла получать ренту со своих земельных владений и административного капитала и не «экспериментировать» в промышленности, социальной области или политике. Официальная националистическая риторика режима Коджона — введение «имперских» флага, гимна, «императорских» праздников и т. д. — вовсе не означала, что правящий класс Кореи этого периода действительно заботило национальное сплочение корейцев или подъем национальной экономики. Для того, чтобы национализм по-настоящему завладел бы сознанием хотя бы части корейской землевладельческой элиты, понадобился горький опыт колониального порабощения.