Читать «История Кореи. Том 1. С древнейших времен до 1904 г.» онлайн - страница 317

В 1850-е — начале 1860-х гг. ситуация как вокруг Кореи, так и внутри страны вновь обострилась. Формальный «сюзерен» Кореи, Китай, терпел одно унизительное поражение за другим от англо-французских войск во второй опиумной войне (1858–1860 гг.). Захват англофранцузским корпусом в 1860 г. Пекина, сопровождавшийся разрушениями, сожжением императорской резиденции и гибелью ряда культурных ценностей, поверг корейские власти в шок, вызвав у них глубокое ощущение кризиса: если даже могущественный Китай оказался столь бессилен перед «варварами», то что же говорить о его «вассале», Корее? Весть о подписании Китаем новых неравноправных договоров с европейскими державами в 1860 г. вызвала у корейской элиты серьезные сомнения в реальной способности «суверена» защитить своего корейского «вассала» в случае европейского вторжения, осознание необходимости срочного укрепления собственных вооруженных сил. Немалым шоком для корейских правящих кругов было и подписание Японией, под нажимом американской эскадры, неравноправных договоров с европейскими державами в 1854–1858 гг. С другой стороны, в обстановке нагнетавшейся «сверху» уже полвека антикатолической, антиевропейской истерии, мало кто из представителей корейской конфуцианской верхушки осмеливался публично одобрить проводившиеся Китаем с начала 1860-х гг. мероприятия по «самоусилению», включавшие, в частности, приглашение европейцев на службу и заимствование передовой европейской техники.

Не вызывала особенного оптимизма и внутренняя ситуация. Шесть десятилетий бесконтрольной монополизации власти двумя кланами из «партии стариков» (Андонские Кимы и Пхунъянские Чо) привели административную систему к высшей точке хаоса. Никакие правительственные запрещения — указ против взяточничества на экзаменах, запрет на необоснованное раздувание налоговых сумм местными чиновниками, запрет на вымогательства — не помогали: вернуть дисциплину в бюрократический аппарат могли только жесткие чрезвычайные меры. В дополнение к административному хаосу, страну на рубеже 1850-1860-х гг. вновь постигли природные бедствия: наводнения (1857 г.) и эпидемии (1859–1860 гг.). В результате разлада хозяйства толпы деклассированного люда, промышлявшие бродяжничеством, воровством и разбоем, фактически парализовывали нормальное управление во многих районах. Пиком кризиса стала прокатившаяся по всей стране волна народных возмущений 1862–1863 гг., в которых участвовали десятки, если не сотни тысяч человек. Особенно сильными были бунты в плодородных южных провинциях, где чиновные грабежи и вымогательства приносили крестьянству наибольший ущерб. Отчаявшись добиться правосудия нормальным путем, толпы недовольных — во главе которых часто оказывались обедневшие местные янбаны — нападали на правительственные учреждения, избивая, изгоняя, а часто и убивая наиболее ненавистных коррумпированных бюрократов. Часто нападениям подвергались и усадьбы близких местному чиновничеству крестьян-богатеев, что хорошо говорит о степени внутреннего расслоения в собственно крестьянской среде. Напуганное беспрецедентным общенациональным размахом крестьянского протеста, правительство, наряду с репрессиями по отношению к лидерам восставших, пошло и на существенные уступки. Был расследован и наказан ряд вызывавших особое возмущение случаев коррупции, и даже создано особое Ведомство по Упорядочению Администрации (Иджончхон), призванное искоренить злоупотребления в корне. Особенных результатов, однако, его работа не принесла, и вскоре оно было закрыто. Серьезная борьба с коррупцией, требовавшая привлечения к ответственности торговавших чиновными местами лидеров двух монополизировавших власть кланов, была практически невозможна без смены политического режима.