Читать «Зеленый остров» онлайн - страница 111

У Зои при этом перехватило горло, стало трудно дышать. А Сушкин, откинувшись на спинку стула, продолжал насмешливым тоном:

— Ладно уж, так и быть, оставлю вас в покое… Я ведь тоже ошибся. Ехал сюда, надеясь совершить подвиг на бытовом фронте. За Зайцем я ехал — к той доверчивой глупышке, с которой мы жили когда-то в тюремной камере с узким готическим окном. Помнишь, на Гатчинской улице?.. Двор-колодец, восьмой этаж, целая куча звоночных кнопок сбоку от обитой черным дерматином двери… Очень романтическое было время!.. Ну, а теперь ты — другой человек! Голова!.. Пожалуй, еще заставишь по одной половице ходить. А я этого не люблю, разумеется… Итак, Зоя Ефимовна, у меня к вам две просьбы… Пункт первый. Ты Ленку особо против меня не настраивай, ладно? Вот когда зашевелится в ней личность, ты этой личности объясни ситуацию. Мол, существует на свете такой странный человек — дядя Боря Сушкин. И вот он обязательно и в любое время прибежит к Леночке на помощь, если его помощь потребуется. Вроде бы ангел-хранитель, готовый по первому звонку. Ну, а я постараюсь, чтобы о моем местопребывании вы всегда знали. И пожалуйста, не качай головой. Это ведь не для вас, а для меня в первую очередь нужно… Пункт второй. Завтра в семь вечера я отбываю из вашего богоспасаемого города. Смею просить о том, чтобы ты проводила меня. Обещаю, что обойдемся без поцелуев, только очень хочется, чтобы красивая женщина махнула на прощание кружевным платочком… Это каприз, безусловно. Но будьте так великодушны, Зоя Ефимовна! Для твоего кавалера такое — не урон, он даже может быть оставлен в неведении… Ну как, есть у тебя поправки к этой программе?

За все дни пребывания Сушкина в городе Зое так и не удалось заглушить в своем сердце ту потрясающую обиду, которую пережила когда-то в Ленинграде, в «тюремной камере» с узким окном, когда вот так же велеречиво Борис, спустя два месяца после свадьбы, объявил Зое, что жить с ней больше не может, потому что ему с ней тесно и скучно. А Зоя уже решила, что у нее будет ребенок. Развели их быстро, без канители, в том самом районном загсе, где и расписывались.

Теперь же Зоя чувствовала что-то похожее на вину перед Борисом. Вот ехал он сюда, за две тысячи километров, на что-то надеялся… Вот пьет ежедневно — и изо всех сил старается казаться трезвым… Ну почему не сказать этому потрепанному жизнью человеку «да», почему не помочь ему? Не умея объяснить этого самой себе, Зоя все-таки понимала, что снова полюбить Бориса она уже не в силах…

— Ничего нам с Ленкой от тебя не нужно, — сказала Зоя, вздохнув. — А проводить я, конечно, могу, это же после работы.

Еще она могла бы добавить, что «кавалер» возражать не будет, потому что, кажется, струсил «кавалер». Но об этом она промолчала.

Ночью Зое приснился странный сон. Будто сидит она на собрании. В зале ее сверстницы и женщины постарше. В президиуме тоже только женщины. Одна за другой выходили на трибуну выступавшие. Первой была красивая, хорошо одетая брюнетка с ярким маникюром и дорогими перстнями на пальцах.

— Мне двадцать семь лет, но замужем я еще не была, — уверенным и сильным голосом начала она. — Я работаю в завкоме, дел у меня всегда по горло: оформление документов, подготовка собраний в цехах, организация соцсоревнования. А после работы — репетиции в заводском Доме культуры. Я пою в академическом хоре и участвую в спектаклях народного театра. Конечно, я с радостью вышла бы замуж, если бы встретила свободного человека, как и я, увлеченного общественной работой и самодеятельным искусством. Но, к сожалению, найти такого парня пока не удалось. Жить же с каким-нибудь диким типом, который ежедневно будет являться домой пьяным, рожать от него детей-уродов, мучиться в общей квартире, где кухня на три семьи, разрываться после работы между замоченным бельем, кухней и ревущими ребятишками — разве в этом заключается женское счастье? Простите, но мне такого счастья не надо, лучше уж я останусь вековухой, но зато буду путешествовать, испытывать высокую радость творчества и организационно-массовой работы!