Читать «Большие и маленькие» онлайн - страница 155

«Вот так, значит. Значит, так», – завертелось по новой.

– Он придёт ещё, – сказала.

Вот – опять это радио. Теперь её голос передают. Осипший, механический.

– Паспорт на комоде забыл. Хватится, придёт.

Гриша заметил, что кухонный ящик с вилками-ложками выдвинут. Задвинул.

«Нужно что-то отвечать? Ну, придёт. Ладно».

– Поговори с ним, – и, глотая подступившие слёзы, пискнула: – Пожалуйста.

Съёжился внутри. Если бы можно было просто уйти в свою комнату. Уроки не сделаны. Или почитать. Можно даже прибраться.

– Конечно, я… поговорю… да.

– Скажи, чтобы он не уходил, – выдохнула мать.

– Да, мам.

– Скажи, что, – она подбирала слова. – Что тебе будет плохо.

– Да.

– Он послушается. Вот увидишь. А вдруг он послушается.

Гриша налил фильтрованной воды из графина в стоявший рядом стакан, подошёл.

Она, было, потянулась. Но не стала. Махнула рукой: не хочу.

Поставил стакан на стол.

Если бы она держалась… ах, если бы она держалась… по-разному же бывает… по-разному расходятся.

Смотрел на неё сверху, на плечи, на макушку с изгибом пробора, на некрасиво ссутуленную спину – и не решался подойти ближе. Понимал: надо, – но не решался приласкать. Потому что – скорей всего она сорвётся, скорей всего вцепится в него и заголосит, как в прошлый раз. Дотронулся, проходя мимо, до плеча – осторожно и торопливо.

– Не надо, ма.

– Поговори с ним.

– Конечно. Я с ним поговорю.

– Всерьёз поговори с ним, Гриш.

– Да, мам.

Она принялась раскачиваться, хлопая себя по ногам – хлопнет у изгиба бёдер и проведёт руками к коленям.

– Ты бы легла. Может, уснёшь.

Гриша постоял немного и пошёл к себе.

Стянул водолазку, бросил на спинку кресла.

Вспомнил, что гильзы остались в прихожей, в кармане куртки. Пошёл, забрал. Расставил ровным рядком по краю стола, посмотрел, решил собрать в стопку разбросанные по столу тетради. Одна гильза упала, задел её локтем. Поднял, вернул на место и, оглядев рассеяно комнату, будто искал, но не нашёл себе ещё какого-нибудь дела, уселся на офисный стул с колёсиками и, толкнувшись, отъехал к стене между шкафом и диваном.

Вот, стало быть, во что складываются все те картинки из родительской жизни, которые подглядел когда-то, в разное время, и хранил, сам не зная зачем. А это, стало быть, вот что.

Поздние, за полночь, возвращения отца, которых мать ждала, шлёпая тапками от одних окон к другим. Привычная ночная беготня. Бывало, разбудит – но можно повернуться на другой бок и спать себе дальше.

Напряжение, душной пеленой накрывавшее дом перед каждой отцовской командировкой. Гладит ему сорочку, брюки, собирает поесть в дорогу – сосредоточенная, хмурая.

– Ну и видон у тебя! – усмехался он, проходя мимо, похлёстывая себя смоченными одеколоном пальцами по бритым щекам. – Как в последний путь собираешь, ей-богу.

Недобро усмехался, с ледяным, с заматерелым каким-то раздражением.

Она однажды плакала в подполе, куда отправилась за солёными огурцами к обеду. А Гриша сидел с отцом в зале – каждый со своей книжкой – и оба, будто был такой уговор, делали вид, что ничего не слышат.