Читать «Большие и маленькие» онлайн - страница 144

Валёк выставил на стол банку маринованных огурцов. Ахмедыч пожурил его насчёт скудности закуски, вынул из ящика стола горсть карамелек, стопари. Разлили, выпили. Валёк зажмурился, сосредоточился на волне радостного тепла, которая покатилась по телу, и подумал, что зря он столько времени воздерживался. Глупо. Себе дороже.

Ахмедыч сказал:

– Как-то у тебя всё нескладно, Валя.

– Знаю, – согласился Валёк.

– На что рассчитывал?

То, что Ахмедыч сразу перешёл к главному, тоже было хорошо. Вальку хотелось выговориться.

– Не каждый же день такое, Ахмедыч. Чтобы ребёнка решил усыновить.

– Решил, говоришь? А Лариса, значит, ни в какую?

– Да.

– Да-а-а…

Помолчали снова и снова выпили. Огурцы были кислые, один уксус.

– Ты, может, решил, что я против? – Ахмедыч протянул Вальку конфету. – А я совсем не против. Я тебя отлично понял. Что-то такое на тебя нашло, – он покрутил рукой возле виска, будто лампочку выкручивал. – Со всеми когда-то бывает… такое. Хочется взять и расхреначить всё вокруг. Взорвать к едрене-фене. Ну, или… – он досадливо поморщился и почему-то не договорил. – Или, знаешь, – снова подхватился Ахмедыч, – встать рано утром, собрать вещи и уехать куда глаза глядят. Никогда не хотелось?

Теперь пришла очередь Вальку изобразить досаду:

– Я и так полжизни проездил. Куда мне?

После третьей закурили, Валёк сознался:

– Я, Ахмедыч, не знаю, что теперь делать. Хреново мне. Обещал Ваньке…

Ахмедыч промолчал. Валёк спросил прямо:

– Вот что мне теперь делать, начальник? Скажи, если знаешь.

– Как что, Валя? – сказал Ахмедыч. – Не дури ты ему голову. Не получится у тебя усыновить. Сам говоришь, Лариса не желает. А одному тебе не дадут. Где жить…

– Да знаю, знаю, – перебил Валёк. – Уяснил.

Ахмедыч встал, обошёл стол, уселся на свободный стул возле Валька.

– Слушай, – сказал он. – Я тебя понял, но и ты меня пойми. Завтра Борис Захарович приезжает. Детдомовец ещё ладно. Но эти полувоенные… Узнает, что они сюда шастают… ты же его знаешь, он… – Ахмедыч опять повертел рукой, будто лампочку выкручивал, только на этот раз очень большую, – человек сугубо гражданский… Особенно после подлянки гаишников. Тебе работа эта нужна?

– Нужна.

– Так ты меня понял?

– Понял.

Через полчаса разлили по последней. Как только пустая бутылка стукнула донышком об пол, Валёк встрепенулся.

– Всё?

– Долго ли умеючи, – Ахмедыч звонко хлопнул в ладоши. – И мне, наверно, пора.

Валёк посмотрел на него внимательно, поманил пальцем. Ахмедыч слегка придвинулся.

– Мне, знаешь, кажется, я на самом деле не жил.

– Чего? – не понял Ахмедыч. – Повтори помедленней.

– Серьёзно. Не жил по-настоящему. Хернёй прозанимался. Дом-работа, работа-дом. По-на стоящему – что у меня было? Вот у меня самого, понимаешь? Я тут подумал, знаешь… Вот умри я, допустим, завтра. Поеду за яйцами, автобус выскочит на втречку, и алес.

– Типун тебе…

– Ну, к примеру. К примеру… Значит, закопали меня, поминки. Поминки, само собой, с размахом. Это мы умеем, да. Это мы любим. И, слушай… Надо же будет про покойника говорить – как обычно, какой он… я то есть… чудесный был распрекрасный, то-сё. Но если по-честному – совсем по-чест ному – то что говорить? А? Скажи, Ахмедыч – вот что бы ты сказал? Ну, если бы на поминках у меня сидел? Ну, представь, чего… Представь. Хочешь, я для наглядности лягу?