Читать «Меч и плуг» онлайн - страница 88

— Потрудитесь расшифровать.

— Потружусь. С удовольствием… Деревня, сиречь мужик получил главное — свободный труд и землю. Слышите? Свободный труд и землю!.. — Подняв палец, он повторил последние слова, точно вслушиваясь в их звучание.

— Демагогия! — На лице товарища Павла загорелись пятна, заставившие Котовского вглядеться: очень тревожным показался ему этот неестественный румянец на испитых щеках. — Дешевая демагогия! Свободный труд… Чтобы свободно эксплуатировать, да? А батраку свободно отдавать свой труд задаром? Или земля… Кто ею владеет и кто на ней работает? Кто? Столыпин ваш…

С притворным смирением Мулявин поник головой. Партнер по шахматам, маленький заика, продолжал сидеть на корточках, но об игре тоже забыл.

— Вот вам человек, — товарищ Павел неожиданно указал на внимательно слушавшего Котовского, — спросите-ка его, спросите! Он из села и дело знает.

Мулявин с неохотой повернулся и взглянул через пенсне. Он с предубеждением относился к телесной мощи, предпочитая людей ума, мысли. А этот верзила с бритой головой внушал ему тайный страх. По утрам, когда Котовский, бренча цепью, принимался за гимнастику, Мулявин всеми силами старался стушеваться. Для него это были самые неуютные минуты.

Несколько пар глаз с ожиданием уставились на Котовского. От смущения он затеребил себя за нос и оттого первые слова прогудел в кулак.

— Громче! — приказал Мулявин, строго изучая его. — Уберите руку!

Перебирая в пальцах мелкие звенья плотной цепи, Григорий Иванович стал говорить, что еще со времен екатерининского межевания в русской деревне происходит мельчание и мельчание земельных наделов. Владельцы некогда огромных имений теряют связь с землей и в основном поддерживают ее через вороватых приказчиков, призванных блюсти хозяйский интерес.

— Да бог с ними, с приказчиками, — кротко махнул Мулявин, обращаясь к товарищу Павлу. — Вы же знаете, что в России верх всегда был отделен от низа. Так что, если они малость и украдут…

— Да ведь они воруют-то у кого? — в отчаянности товарищ Павел ударил себя по коленям. — Кого обкрадывают-то? Вашего же драгоценного мужика! Почему вы этого- то не видите? Или не хотите видеть? Год от года земля переходит в руки скупщиков, лавочников. А мужик — тот мужик, о котором вы так сладко поете, — он уже не хозяин земли, он берет ее в аренду.

— Вот ее и надо перераспределить, — с терпеливым упорством вставил Мулявин.

— Как? Чем? Этим самым? — И товарищ Павел пальцем показал, как нажимается крючок револьвера. — Многого вы этим добились! Нет, — заключил он, — то, что так легко решают длинноволосые теоретики, сидя в библиотеках Запада, дико и непонятно неграмотному мужику, который гнет хребет на своей тощей десятине.

— Это разбой! — вставил Котовский, разозленный тем пренебрежением, которое открыто проявлял к нему Мулявин. — Вето жизнь крестьянин работает на земле, но хозяином ее не является. Деревня сейчас, как солома: достаточно бросить спичку. Недаром хозяева нанимают охрану — казаков, черкесов. Но знайте: если уж мужик по-настоящему вцепится в землю, оторвать его можно будет только с руками!