Читать «Меч и плуг» онлайн - страница 42

Красноречивым вздохом комбриг показал, что всякому терпению имеется предел.

— Ох, Палыч, Палыч… характер у меня мягкий, вот что тебя спасает. Давно-о бы тебе в обозе быть…

У эскадронного оскорбленно вытянулось лицо: при посторонних-то!

— Ладно, Григорь Иваныч. Чего сейчас об этом говорить?

— Я гляжу, волю взял спорить? — в голосе комбрига звякнули угрожающие нотки.

Закаменев лицом, эскадронный мрачно вскинул руку к козырьку:

— Разрешите идти?

Дождавшись, когда он скрылся с глаз, словоохотливый Милкин произнес с нескрываемым уважением:

— Самостоятельный мужчина!

— Ничего, боевой, — подтвердил Котовский, жестом пригласил всех садиться и сел первым, привычно устроил шашку между колен.

Мужики стали рассаживаться, соблюдая какой-то деревенский чин. Ближе к комбригу оказались Сидор Матвеич и Милованов. С самого начала Котовского поразил неприятный миловановский взгляд — прямой и наглый, как у барана; приглядевшись, он понял, отчего это: глаза у Милованова были голые, без ресниц.

— Кто-то из вас… ты, кажется, спрашивал про «союз трудового крестьянства».

— Я, я! — радостно закивал со своего места Милкин. При рассаживании его задвинули дальше всех, и теперь он старался выдвинуться поближе.

Комбриг едва заметно усмехнулся.

— Сам-то записался, нет?

От такой прямоты Милкин опешил.

— Да ведь… если, к примеру…

— Не бойся, говори. Сам же завел.

Ища поддержки, Милкин зыркнул вправо, влево, — мужики сидели, уставив глаза в землю. Дескать, сам затеял, сам и расхлебывай… Отчаяние взяло у Милкина верх над вековой осторожностью.

— Ну, а что бы ты-то на моем месте сделал? Или отказался? Плачешь, да пишешься! Это слезы наши, а не союз. Голова-то одна, вот за нее и держишься.

— У тебя одна, да у него одна — уже две!

— Так и у него она тоже одна-разъединственная! Вот ведь какое дело, товарищ командир.

У Милкина была своя правота, и он гнул ее уверенно, нисколько не сомневаясь.

— Это все понятно. — Григорий Иванович отчетливо чувствовал напряжение всех, кто сидел вокруг. Затаились, молчат, но каждый ждет, как повернется разговор. А ну вскочит и затопает ногами, да еще прикажет похватать и посадить под караул? — Но вот чего не понять: почему ото ни за свою держитесь, а они за свою — не очень? Может, у них запасная есть?

Милкин хмыкнул:

— Им-то чего бояться? Их — сила!

— Сила? А тогда зачем они вас заставляют записываться? Видно, без вас у них силы не хватает. Я, например, так понимаю.

Попал… Мужики качнулись, пронесся дружный вздох. Милкин, уступая, забормотал:

— Может, оно и так, не знаю. С нами не советовались.

— Власть ихняя, — с горечью признал Сидор Матвеич, тыча костылем в какую-то букашку под ногами.