Читать «Меч и плуг» онлайн - страница 160
Николай Павлович Кузьмин
Вздохнул и еще раз выглянул в окно.
Поздней ночью к темному миловановскому дому, крадучись, пробрался человек, озираясь, приник к стене, затем тихонько стукнул в окно. Зашлепали шаги, тихий женский голос спросил:
— Кто там?
Вместо ответа человек прижал к стеклу растопыренную ладонь.
— Господи!.. Сынок!.. — простонала Милованиха и кинулась в сени отворять.
В темноте она припала к нему, замерла.
— Тихо, тихо, — басил Шурка. — В избу пошли.
Завесили окна, зажгли лампу. Отец сидел босиком, в одном исподнем, ногой чесал ногу. Шурка жадно рвал зубами мясо, жмурился, присаливал — оголодал в лесу.
— Сынок, да вас не кормят, что ли? — не выдержала мать.
Перестав жевать, с оттопыренной щекой, Шурка тяжело посмотрел на нее, ничего не сказал. От страха мать положила ладонь на губы, но на Шурку смотрела жалостливо, со слезой. В лесу он пропах дымом, оброс грязью, волос посекся. Даже постарел как будто…
— Слух есть, уходит Котовский-то, — сказал сам Милованов.
— Знаем. — Шурка оглядел обсосанную кость, приложился в одном месте. — Мы еще гульнем. Мы еще саму Москву тряхнем за чуб!
— Сынок, — вздохнула мать, — уж не до Москвы бы. Какая вам в ней корысть? Люди жить начинают. Погляди-ка днем…
— Изменщики! — Шурка ударил по столу и тотчас оглянулся на дверь, на окна. — Доберемся мы до них, дождутся!
— Сынок, а может явиться тебе? Говорят, закон есть — милуют, кто явится. Пожалей ты свою головушку. И мы бы с отцом умереть могли без горя.
— Мамаш, — закипятился Шурка, застучал костяшками, — шибко мне не по душе ваши слова! Как бы вам худо не было за такие речи. У себя мы за такое наказываем беспощадно, можно сказать, караем. Под чью это вы дудку поете, мамаш?
— Ты постой, — вмешался отец. — Ладно пугать-то. Ты лучше скажи, сколько нам еще из-за угла поглядывать? Сколько ждать?
Шурка, опьянев от сытости, хорохорился.
— Эх, не знаете вы, какая у нас сила! Ну да еще услышите. А может, и увидите.
— Люди свадьбы играют, у людей праздник, а вы? — пригорюнилась Милованиха, качая головой. — За что нам наказание такое?
— Какие свадьбы? Кто? — заинтересовался Шурка.
Услышав, что соседка Настя Водовозова выходит замуж, он надолго уставился в угол, затем с усилием поднялся.
— Ладно. Пойду я. Обо мне, понятно, никому ни слова.
Взял хлеба, прошлогоднего сала и прямо с порога растворился в темноте.
Герасим Петрович обещание молодым сдержал и в хлопотах о свадьбе сбился с ног. Старик посновал везде, точно собственного сына женил.
Он отозвал в сторону Мартынова, дружку жениха, и стал его учить.
— Слушай и запоминай. Обязательно запомни!.. «Аж ты ведьма, аж ты веретевница, аж ты заключевница! Тогда ж ты мою свадьбу возьмешь, когда в Русалим-град сходишь и господню гробницу откроешь, самого господа в глаза ввидишь, и тебе в Русалиме-граде не бывать и господней гробницы не вскрывать и господа не видать, и потому дзелу у вас не бывать…»
— Дед, — взмолился Мартынов, — ни хрена не пойму! Дзелу… Из поляков выдрал, что ли? По-моему, тык-пык и поскорей за стол.
— Оголодал!.. Если хошь по-людски, не прекословь!