Читать «Королевский краб» онлайн - страница 34

Вначале у крабов была так называемая вертикальная миграция. Они шли из глубин Охотского моря небольшими, но частыми косяками, на мелководье. Отдельно шли самки, а за ними — самцы. Это хорошо знали старшины и умело пользовались этим. Они на тех или иных участках ставили контрольные сети и узнавали, какой движется косяк. Если самцы, им перегораживали путь на десятки километров сетями, поставленными параллельно к берегу.

Через месяц после начала хода косяки самцов и самок встретились на малой глубине. Тут для промысловиков начались трудности. Дело в том, что самец, встречая самку, схватывает ее клешню своей — краболовы называют это «рукопожатием» — и уже не отпускает, ожидая линьки, в течение нескольких дней. После линьки самки самец оплодотворяет ее и отходит к каменистым россыпям, где сбрасывает старый панцирь и прячется. Затей начинается вторая миграция, на этот раз горизонтальная, вдоль берега. И тогда сети ставят по-другому, перпендикулярно берегу. Под действием мощных приливов и отливов перекатываются по дну моря тысячи старых панцирей, различный хлам и перепутывают сети, забивают их. Это самое тяжелое время для бригад распутки. Порой им приходится работать по 15—18 часов в сутки. Люди буквально валятся с ног от усталости, а ловцы неустанно требуют все больше и больше очищенных сетей. На путине, как на уборке урожая, дорог каждый час, каждая сетка на вес золота…

На вешалах стало шумно, как на южном базаре. Помогать распутчикам сетей вышли все служащие плавзавода. Бригаде Аннушки стали помогать одноглазый старик-главбух, но от него толку было мало; Юра из Грозного, который за последние полторы недели собрал, просушил, раздробил 700 килограммов панциря и заработал 240 рублей; и легкомысленный лентяй Франт. И я, когда у меня бывало свободное время, тоже торопился на вешала, чтобы помочь своим! Своими я считал экипаж «семерки», бригаду Анны, в которой трудились Костя и Гена.

Перед обедом я принял одиннадцать стропов отборных крабов. В каждом стропе было примерно около двух тысяч тарабагани. Почти все они были алые, недавно линявшие. Хитин еще не успел как следует затвердеть.

Но вот экипажи ловцов пошли на обед. Для меня наступил довольно длительный перерыв. Я облил из брандспойта улов, потому что припекало солнце, затем выбрал пять самых лучших крабов, оторвал им лапы, связал, как охапку хвороста, и на веревке опустил их в кипящую морскую воду, в которой медленно вращалось громадное колесо с корзинами. Корзины умело, без суеты, загружал крабовар Максимкин и мурлыкал какую-то песню без слов.

Через несколько минут я вытащил свое варево. Алые лапы стали красными. От них шел пар и ароматный запах. Закинув их на спину, я пошел на вешала к своим. Вареных крабов особенно любили Настя, Анна и близнецы, а вот Генка их не ел, брезгливо морщился.

Анна, как всегда, дергала сети играючи, о чем-то спорила с бригадиром распутчиков «азика».

— Я тебе дело, Алка, говорю. Брось ему голову морочить. Он тебе не нужен!

Грудастая Алка — одна из красавиц на плавзаводе — отвечала: