Читать «Королевский краб» онлайн - страница 13

Сегодня кто-то сунул ногу между цепью и шестерней на конвейере. Сунул, конечно, случайно, отделался хорошо: успели вырубить электроэнергию.

Разумеется, работа на судне вообще отличается от береговой большим риском, но сказывается, очевидно, не только это, а и чисто нервное напряжение из-за полосы невезения.

Быть в море длительное время трудно. Это знают все. Но, как я убеждаюсь, труднее всего на суднах-добытчиках. Однообразие жизни действует угнетающе, изматывает человека. Гораздо легче торговым морякам, экипажам танкеров. Они нет-нет да заходят в экзотические порты, бывают, хоть раз в два месяца, на берегу и могут, как тут выражаются, «размагнититься». А у нас это самое «размагничивание» происходит взрывами, стихийно. Только этим можно объяснить повышенную возбудимость людей, их несдержанность в выражениях и, наконец, беспричинные ссоры, изготовление кулаги.

Кулага — это довольно густая пенистая жидкость, от одного вида которой может затошнить. Но ее кое-кто умудряется делать и пить пол-литровыми банками. По крепости кулага, как пиво, по вкусу — чуть сладковатая. Таким образом, если уж сравнивать, то одеколон — напиток вполне приличный. Недаром его нет в судовом магазине, и купить его — требуется разрешение высших судовых властей. А власти знают некоторую популярность, одеколона у отдельных забубенных головушек и разрешают его продажу крайне неохотно, даже если он необходим в иных целях. Так, например, долго и мучительно утрясался на партбюро вопрос: выдать или не выдать по флакону тройного женщинам цеха обработки? Одеколон был нужен для растирания рук…

— Нужно выдать, — говорил Борис Петрович, — но, елки-палки, кто может гарантировать, что он пойдет для лечебных целей?

Таких гарантий милому, чудаковатому начальнику цеха, конечно, никто дать не мог, и это он знал лучше всех, так как в крабофлоте он давно, с 1930 года, и уже пять лет как на пенсии. В море он пошел вместе с женой — красивой женщиной, чтобы подзаработать. Старик решил переехать на Запад — так тут обычно называют европейскую часть России, — поселиться где-либо на Северном Кавказе. Ну, пенсии, конечно, на такой переезд маловато. Просить у взрослых детей? Нет, Борис Петрович не хочет «обижать» детей и вот тряхнул стариной.

Кстати, Максим Иванович — крабовар, который частенько зовет меня в свой «кабинет» пофилософствовать о разных разностях, — тоже пенсионер. Он в прошлом офицер, пенсия у него 118 рублей.

— Мне этого, — говорит Максим Иванович, — хватило бы за глаза, но дети…

Дети у него учатся в институтах. Вот он и не гнушается любой прилично оплачиваемой работы.

Его крабоварка расположена на правом берегу — место, всегда окутанное паром и обдуваемое всеми ветрами. Работа у него, как он сам говорит, пригодная и для обезьян, если их обучить нескольким несложным движениям. Но Максим Иванович умеет думать. Он додумался до бамбуковой палки с крючками на конце, с помощью которой гораздо легче сталкивать крабьи лапы в корзины. Подобрал он где-то и куски старого брезента, сделал из него навес, защиту от ветра — «кабинет». А ниже крабоварки расположен цех. Там женщины выбивают из панциря куски крабового мяса. Но если оно недоварено на кухне Максима Ивановича, дело у них идет плохо. Тогда кто-либо из женщин выбегает из цеха и кричит наверх: