Читать «Царь велел тебя повесить» онлайн - страница 264
Лена Элтанг
* * *
Зое мне не все рассказывала. Или рассказывала не сразу. Она не сказала мне, что испанец утонул, и я ревновал к нему, как к живому сопернику, пока не узнал, что его лет пять уже как нет на свете. Я узнал об этом зимой две тысячи первого.
В тот день мы сидели на кухне, пили ром, который я приволок с новой работы, и говорили шепотом, потому что у нее болело горло и еще потому что мать торчала в столовой, делая вид, что заполняет больничный журнал. Тетка стругала имбирный корень в чашку, я же сидел у ее ног, словно паж. Больше сидеть было не на чем, кухонные стулья доктор вынес в сарай, чтобы поменять к Рождеству истлевшую обивку, да там и бросил.
– Зеппо утонул, – сказала она, – вернее, его утопили. Я думала, что любила его, но ничего не почувствовала, когда он умер, ни укола, ни озноба, ни сердечного холода, ничего. Думаю, что и ты не почувствуешь. Но я подам тебе знак, когда ты приедешь в Лиссабон, может быть, не сразу, через несколько лет, но непременно подам. Ты сразу поймешь. Это будет как внезапный телефонный звонок в комнате, где сроду не было телефона. Или как снег в середине мая!
Потом она собрала свою рыжую сумку и уехала в аэропорт. Я не поехал, сказал, что в баре вечерняя смена. Когда через пару месяцев она позвонила, я говорил коротко, торопился на свидание в кладовке, где, раскинувшись на мешках из-под сахара, меня дожидалась тяжелая, будто кистеперая рыба, напарница Чеся. В тот день я слышал теткин голос в последний раз. Однажды, перебрав коньяку, я рассказал об этом Лилиенталю, и он засмеялся:
– Натурально, пако, всегда бывает последний раз. Ребенку ясно, что смерть связана с сегодняшним днем больше, чем со вчерашним: сегодня ты еще можешь умереть, а вчера уже нет.
– Зато я могу умереть завтра.
– Даже если ты умрешь до рассвета, это все равно будет твое сегодня. Поэтому нужно думать о смерти каждый день.
– И как прикажешь о ней думать?
– Ну, например, как тот грек, что проснулся и понял, что слышит разговор личинок, обсуждавших гнилую крышу, которая вот-вот на него упадет. Или, скажем, как я. Я думаю о смерти будто о морской воде, поглощающей танкеры, яхты, землечерпалки, двухмачтовые суденышки контрабандистов и создающей из них новое, плотное, упругое дно. Чтобы те, кто поплывет по водам позднее, думали, что так оно и было всегда.
* * *
Не понимаю, что Перейра во мне нашел. Я рассказал ему правду, в которую невозможно поверить, и будь он моим адвокатом, то бросил бы в меня куриной гузкой (привет тебе, паршивец Трута!), он же слушал меня с каким-то странным весельем во взгляде, а потом встал, перегнулся через стол, взял меня за руку и погладил ладонь! Будь вы коренным лиссабонцем, сказал он, наверняка знали бы выражение
