Читать «Волшебная чернильница» онлайн - страница 4
Миколас Гецелевич Слуцкис
Ластик-Перышкин не верил ни в колдовство, ни в прочую чертовщину. И тем не менее ему было страшновато открыть глаза и опять увидеть странных человечков.
— Не бойся нас! Мы хорошие! — как молотком ахнул у него под другим ухом второй голос, низкий.
И вдруг Ластик-Перышкин чуть не подпрыгнул вместе со стулом: он почувствовал, как маленькая, похожая на детскую, рука ощупывает его колено. Выбрав коленную чашечку, рука ударила по ней раз, потом еще раз. Но не мягко, по-детски, а твердо, точно деревянной колотушкой.
Писатель широко раскрыл глаза и увидел два странных существа — двух маленьких человечков.
Синие струйки стекали по их лицам. Оба то и дело отфыркивались, и при этом из ноздрей у них вылетали синие пузыри. Стол и паркет были забрызганы чернилами.
Конечно же, человечки выскочили из чернильницы. Откуда еще им было взяться?
Фырканье человечков, а еще больше — забавные чернильные пузыри, которые лопались на лету, развеселили писателя. Он улыбнулся. Должно быть, ободренный улыбкой, один из человечков подошел ближе.
Он оказался круглым, приземистым, на коротких ножках. Пухлые щеки и широкий лоб его были розовыми, словно подрумяненными в печи. Он подпрыгнул, подскочил, как мячик, — вот он уже заковылял по письменному столу. И сразу запахло… Нет, ни за что не угадаете чем. Запахло рожью, мукой и свежеиспеченным хлебом! Запахло избой, в которой этот хлеб месили. И добрыми руками, что оглаживали каравай…
— Я — Колобок! — степенно представился человечек, кивнув круглой, вросшей в плечи головкой.
Не успел писатель наглядеться на Колобка, как на стол вскарабкался и второй человечек. Был он гораздо длиннее, тоньше и проворнее Колобка, весь в чернилах и пускал пузырь за пузырем.
— Дай нам помыться! Где тут вода и мыло? — пропищал он и побежал в кухню.
Писатель, топоча клумпами, бросился за ним.
Пустить воду тонкоголосый сам не смог. Он, должно быть, впервые увидел водопроводный кран. Однако не испугался ни сильной струи, ни хрипения в трубе. Надо сказать, что трубы в писательской квартире рычали и завывали, как лесные волки.
А лобастый Колобок не столько умывался, сколько осторожно мочил нос и приговаривал:
— Какая славная речка! Она твой друг?
— Она друг всех людей! — отвечал писатель.
— И всех-всех детей?
— Нет, только тех, которые любят мыться…
— А есть и такие, что не любят?
Писатель промолчал. Врать не хотелось, а сказать правду было просто неудобно. Кто же, как не писатели, виноваты в том, что дети не любят мыться?!
Тоненький человечек насухо вытер лицо и руки и стал таким беленьким, что любо-дорого поглядеть. И запахло от него струганым деревом, столярной мастерской, повеяло цветущей липой и зеленым лесом. Писатель вспомнил детство, вспомнил своего дедушку плотника и даже слегка взгрустнул.
— Я — Колышек! — заявил человечек, весь блестя и благоухая. — Мы с Колобком неразлучные друзья!
Ластик-Перышкин с любопытством разглядывал нежданных гостей, а они, в свою очередь, разглядывали писателя, как будто он тоже вылез откуда-нибудь из чернильницы.