Читать «Рыцарь страха и упрека» онлайн - страница 7

Соня усердно и с удовольствием занималась, а в свободное время с удовольствием изучала оперные клавиры. Клара это ее увлечение очень даже поощряла: ну где еще ей дадут спеть оперную арию, как не дома под аккомпанемент племянницы?

Несмотря на то что у Клары не было мужа, у Лили отца, а у Сони вообще обоих родителей, никто из них троих не считал свою семью неполноценной. Жительницы маленького женского мира как могли оберегали его, и в их доме царили любовь, полное доверие и взаимопомощь. Соня еще училась в училище, когда Лиля, активная поборница здорового образа жизни, закончила одиннадцать классов и решила, что нет более благородного и уважаемого дела, чем охрана здоровья людей. Благо училась Лиля на одни пятерки: жесткая самодисциплина и завидная память позволяли ей осваивать школьную программу без каких-либо затруднений. В медицинский институт, правда, без соответствующих знакомств было поступить нелегко, и вся семья волновалась за девушку — получится ли? У целеустремленной Лили все получилось. Когда дома праздновали ее зачисление на первый курс, Лиля встала произнести свой тост и сказала:

— Это вы, девушки, должны радоваться, что я поступила в медицинский. Вы должны радоваться даже больше, чем я! Мамулька у нас уже не первой свежести, — хихикнула Лиля, в ту же секунду получив от Клары полотенцем по спине, — скоро начнет канючить, скрипеть, а тут — я всегда под рукой. Сонька у нас вообще фиалка, на нее дунуть нельзя, всю дорогу чем-то болеет. Так что радуйтесь, девушки, скоро у вас будет семейный доктор.

Все и радовались. Когда подошел Сонин черед выбора жизненного пути, то в ее решении никто не сомневался. Если бы, конечно, у Сони был голос, если бы она могла петь… Еще маленькой девочкой, она приходила с Кларой с вечернего спектакля и принималась отчаянно мечтать. Улегшись в кровать и убедившись, что Лилька сопит во сне, Соня представляла себя на оперной сцене. Не закрыв глаза, не в видениях, а вполне даже активно. Она садилась на кровати, надевала на голову шерстяные колготки, которые заворачивала вверху наподобие высокого парика, распушала кружевную ночную рубашку, выгибала тонкую ручку так, словно в ней находится веер, игриво поднимала детские бровки и выводила шепотом, например, первые слова каватины Розины из «Севильского цирюльника»: «Я так застенчива, так простодушна…» Однажды во время детского спектакля проснулась Лилька, спросила сонно и ласково: «Ты чокнулась, что ли, мелюзга?» Соня что-то прошипела о том, что Лилька только и умеет перебирать ногами по катку, но впредь решила устраивать детские спектакли только тогда, когда никого не будет дома. Но Соня, к сожалению, часто болела: ангины, бесконечные ларингиты и тонзиллиты сделали свое дело, у девочки было хроническое несмыкание голосовых связок, так что ни о каком пении даже речи быть не могло — у Сони не было голоса. И всю свою любовь к музыке она сконцентрировала на фортепиано.

После окончания музыкального училища Соня, само собой, поступила на фортепианное отделение института искусств. В театре она стала бывать от раза к разу, приходила только на премьеры и самые любимые спектакли, дружная детская компания почти распалась, из всех ее участников только Соня и еще одна девочка выбрали музыкальную карьеру, остальные получали образование в других вузах, обзавелись новыми друзьями, встречались редко. Из всех «театральных» детей Соня сохранила отношения только с Мишей, ее поклонником на протяжении многих лет. Они не были парой в полном смысле этого слова, у Сони в училище появилось много ухажеров, Мишу она тоже порой встречала на улице с девушками, но между ними всегда существовала устойчивая эмоциональная связь. С Соней Миша был застенчив, и если чувствовал, что она в данный момент интересуется кем-то другим, потихоньку отходил в сторону, боясь быть навязчивым. Но когда они встречались, то чудесно проводили время, а в промежутках между своими прочими увлечениями, бывало, и романтические вечера. В театр теперь она ходила только с Мишей, и это сближало их еще больше. Соня понимала, что Миша относится к ней очень серьезно и ничего не требует только из-за боязни отвратить ее от себя, потерять. И в принципе ее такое положение вещей устраивало. Она высоко ценила дружбу, а любви ей испытать пока не довелось. Некие увлечения, конечно, случались, но они были мимолетными, какими-то неважными и в короткий срок таяли, не оставляя следа. Удовлетворив первое любопытство, в очередной раз убедившись в силе своих женских чар, Соня, как правило, остывала, теряла к ухажеру интерес. Ни один из окружающих юношей пока не мог привлечь ее внимания всерьез. Хорошенькая девушка пользовалась успехом, который давал ей право всматриваться в окружавших ее мальчиков более оценивающе и внимательно. В итоге в одном она разглядела инфантильность, в другом завышенную самооценку, в третьем несамостоятельность, в четвертом раздражающую робость и так далее. К двадцати годам Соня из хорошенькой, воздушной девочки, в образе которой она пребывала дольше других, превратилась в весьма и весьма интересную барышню. У нее были пышные волосы настоящего пепельного цвета, и она, нимало не заботясь о моде, с достоинством носила длинную толстую косу. У нее было белое личико с тонкими чертами, игриво очерченный рот и необыкновенные глаза: светлые-светлые, с едва заметным фиалковым оттенком, но обрамленные черными ресницами и бровями, какие обычно бывают у жгучих брюнеток. Это несоответствие делало глаза девушки загадочными и притягательными. Несмотря на невысокий рост и телесную субтильность, Соня производила яркое впечатление.