Читать «Петр Лещенко. Исповедь от первого лица» онлайн - страница 116

Фирма «Колумбия», с которой я сотрудничал с 1933 года, предложила мне записать очередные пластинки в их стамбульском филиале. В письме, полученном из Лондона от директора «Колумбии», шла речь только обо мне, но мне удалось договориться о том, что мы будем записываться вместе с Верочкой. Пошли мне навстречу не сразу, а лишь после того, как я поставил ультиматум: или записываются Петр и Вера Лещенко, или же не записывается никто! Я уже заказал билеты на стамбульский поезд, как вдруг выяснилось, что Верочка не может ехать со мной, потому что ей нужно разрешение от советских инстанций, а это разрешение можно получить только в Советском Союзе. Ей нужно было выехать в Одессу, где жили ее мать и младший брат Анатолий (старший брат Георгий в то время жил в Макеевке, работал там на шахте), и уже там просить разрешения на поездку в Стамбул. Скорее всего, такого разрешения ей бы не дали, но дело было не в этом, а в том, что все это выглядело, мягко говоря, странно. Я обратился в военную комендатуру, потому что других советских инстанций в Бухаресте не знал. Оттуда нас отправили в комиссию по репатриации. В комиссии сказали, что ведают только отправкой советских граждан домой, а никаких разрешений на выезд давать не уполномочены. Сотрудник комиссии по фамилии Кузнецов разговаривал с нами грубо и пугал Верочку ответственностью за невозвращение в Советский Союз. Я, как мог, пытался объяснить ему наше положение и то, что вопрос о нашем выезде в Стамбул должен быть решен в срочном порядке, поскольку нам уже выделили время для записи и я заказал билеты. Но Кузнецов не хотел ничего слушать. Мы ушли от него расстроенные. Я сообщил в Лондон и Стамбул, что мы не сможем приехать. О том, чтобы поехать в Стамбул одному, у меня и мысли не было. По отношению к донельзя расстроенной Верочке такой поступок выглядел бы предательством, да и в «Колумбии» меня бы не поняли. Что за дела? Сначала Лещенко настаивает на том, чтобы приехать на запись пластинок с женой, а затем приезжает без нее? Пришлось нам записываться в Бухаресте на «Электрокорде». Тамошняя студия была плохонькой, но зато мы с Верочкой записывали наши песни вместе, а это самое важное.

До апреля 1948 года я оказался привязанным к Бухаресту из-за мамы. Я мог думать об отъезде раньше, но когда она слегла окончательно и врачи сказали, что надежды на выздоровление нет, уехать я уже не мог. Раньше я мог рассуждать так: ничего, я уезжаю недалеко, если что, то приеду, а присматривать за мамой будет Валечка. Но как можно оставить мать, если врачи советуют готовиться к худшему и смерть может наступить в любую минуту? Когда мама слегла, пришлось нанять двух сиделок, потому что Валечка не могла находиться при ней безотлучно, а от отчима не было толку. Он разве что мог дать ей напиться. Пока мама не слегла окончательно, отчим вел себя по отношению к ней так, как полагается вести себя мужу, родственнику. Но затем начал давать всем понять (и маме в том числе), что происходящее сильно тяготит его. Бедной маме приходилось это терпеть. Думаю, что под конец жизни она пожалела о том, что в свое время вышла замуж за такого эгоиста.