Читать «Действующая модель ада. Очерки о терроризме и террористах» онлайн - страница 6

По сути, Великая французская революция ознаменовала собой первый кризис гуманистической идеи со славных времен Просвещения. Войдя в свой героический период, гуманизм внезапно обнаружил слабые места — в частности, неспособность впитать и понять естественность непоправимого трагизма жизни, того, что всеобщего счастья и гармонии никогда не будет, как не будет и всеобщего примирения людей. Христианство своим порядком вбирает в себя это противоречие, так как, с одной стороны, не верит в прочность и постоянство людских добродетелей, а с другой — долгое благоденствие и покой души считает вредным. Горе, страдание, разорение, обиду христианство называет даже временами посещением Божиим, в то время как гуманизм просто хочет стереть с лица земли эти необходимые и даже полезные для людей обиды, горести и печали. Хочет стереть и, стирая, сам становится драконом.

Вероятно, милосердию и состраданию все-таки следует подчиниться суровым, но неизменным истинам земного бытия. На это способно христианское сознание, но гуманисты-просветители отвергли Бога, а на его пьедестал водрузили Богиню Разума — капризную даму, которая не скажет нам: «Терпите. Всем лучше никогда не будет. Одним будет лучше, другим станет хуже. Взаимные колебания благости и боли — такова единственно возможная на земле гармония». Она скажет: «Искореняйте зло, ибо зло безнравственно». Но беда в том, что гуманистическая идея не понимает диалектический характер морали: без зла нет и не может быть никакого добра. В своем стремлении искоренить зло гуманизм непременно разрушает добро и таким образом разрушает мораль. Этот урок французской революции остался невыученным. Либо урок этот стал своего рода эзотерическим знанием политической элиты, поскольку даже сегодня никто из рьяных поборников демократических ценностей не скажет нам откровенно, что сделать нечто лучшее можно только за счет того, что кому-то станет хуже, а стало быть, зло и добро бессмысленно искоренять — есть смысл их просто перераспределить.

2. Сергей Нечаев: искусство создания угодной реальности

Сумерки. Те самые — между собакой и волком. Сумерки гаснущие, глухо ползущие в ночь. Таким предстает порой в нашем сознании один из призраков, одно из порождений нового времени, помимо чудес прогресса и мнимого смягчения нравов, с небывалой наглядностью предъявившее миру практику сгущающегося ужаса — тотальный террор. И сполохи романтической жертвенности, то и дело мертвенно озаряющие размытый контур призрака, лишь добавляют этой тени зловещей убедительности.