Читать «Фантомные были» онлайн - страница 249

Вызвал он Абакумова – и полетели головы, да какие! Хаита взяли одним из последних, оклеветал его поэт Ицик Фефер. Да что там Хаит, по делу Еврейского антифашистского комитета упекли даже супругу наркома Молотова Полину Жемчужину: она дружила с израильской послихой Голдой Меир и неосторожно назвала себя как-то в кулуарах «еврейской дочерью». На следствии выяснилось, что поэт Хаит, вступая в партию в 1920-м, обманул товарищей, выдал себя за сына местечкового молочника, будучи на самом деле племянником крупного одесского зерноторговца. Вспомнили его троцкистские увлечения молодости, дружбу с Мишей Кольцовым. Не забыли Натану Моисеевичу и встречи с богатыми родственниками в Чикаго, хотя о каждом контакте он письменно отчитывался в НКВД… А когда при обыске нашли в доме оружие – «маузер» с надписью «Никаких гвоздей!» – жизнь поэта закончилась.

И вот вечером в коридоре университета Абрам Иванович увидел студентку Аню Хаит. Девушка стояла, отвернувшись к окну, и плакала, вздрагивая плечами. Она узнала по радио, что ее отец расстрелян. Повинуясь внезапному порыву, он тихо подошел и погладил ее по волосам, несчастная вздрогнула, обернулась и разрыдалась на широкой груди фронтовика. Через год у них родилась двойня – Натан и Маргарита. Но Анфисе не довелось понянчить внуков: после гибели «Натанушки», благословив молодых, она перебралась в Эстонию, в Пюхтицкий женский монастырь – замаливать грехи. Бывшая попадья не сомневалась: Бог наказал ее за измену венчаному супругу, которого нельзя было бросать, несмотря на его обновленческую дурь и мужскую немощь.

11. Голоса крови

Зато после внезапной смерти Сталина, отравленного недругами, вернулась из лагеря Юдифь Соломоновна, ее реабилитировали, восстановили в партии и назначили заместителем директора Музея русского деревянного зодчества. Под строгим присмотром бабушки Натан и Рита выросли, получили образование: брат – финансовое, а сестра – химическое. Еще студенткой Маргарита вышла замуж за молодого дерзкого дизайнера Фельденгауэра, но ему с такой фамилией стало душно в СССР, и он подал документы на выезд в Израиль. Рита уговорила уехать с ними Юдифь Соломоновну, которая с годами все больше обижалась на Советскую власть, хотя сама же ее некогда и устанавливала. Ожидая разрешения, уволились с работы и сидели на вещах два года, уже не надеясь, а потом вдруг под какую-то советско-американскую встречу на высшем уровне их выпустили. Перед отлетом скрытная мать поведала сыну тайну его происхождения, назвав подлинное имя и черносотенный род занятий Федора Алферьева.

Абрам Иванович был потрясен, даже взял больничный лист и лежал в постели с высокой температурой, отражавшей его душевное воспаление. Выздоровев и вернувшись к преподаванию, он сильно изменился, стал попивать, позволял себе небывалое ехидство в адрес устоев и даже завел роман с юной буфетчицей Клавдией Королевой. Пытаясь сохранить семью, мудрая Анна Натановна на излете женской востребованности все-таки однажды увлекла мужа и родила позднего ребенка, названного, понятно, Федором. Однако это не помогло: Абрам Иванович, покинув семью, переехал к Клавдии. Брошенная женщина от отчаяния с головой ушла в диссидентство, издавала рукописный журнал, перепечатывала на машинке Солженицына, слушала по ночам «Свободу» и распространяла полученные сведения среди коллег на филфаке. В конце концов она связалась с Гельсингфорсской группой и вышла с возмутительными лозунгами на Красную площадь. Получив за антисоветскую пропаганду четыре года и отбыв положенное под Сыктывкаром, Анна Натановна была выслана за границу. Там ее как узницу совести приняли с распростертыми объятиями и поселили на всем готовом в Австрии – милом сувенирном обломке некогда грозной империи.