Читать «Воспоминания советского посла. Книга 2» онлайн - страница 362

В последующие годы делалось немало попыток дать удовлетворительное объяснение политике односторонних «гарантий», проводившейся британским правительством в марте-апреле 1939 г. Это было нелегко, ибо с точки зрения здравого смысла, которому так поклоняются англичане, поведение Чемберлена в те критические недели было подобно безумию. Помню, сразу после объявления «гарантии» Румынии и Греции, Ллойд-Джордж в разговоре со мной сказал:

— Вы знаете, я никогда не был высокого мнения о Чемберлене, но то, что он делает сейчас, побивает все рекорды глупости… Мы даем гарантии Польше и Румынии, но что мы можем для них сделать в случае нападения Гитлера? Почти ничего! Географически эти две страны расположены так, что до них рукой не достанешь. Даже снабжение их вооружением и боеприпасами возможно лишь через советскую территорию. Ключ к спасению этих стран лежит в ваших руках. Без России тут ничего не выйдет… Стало быть, прежде всего надо было договориться с Москвой. А как ведет себя Чемберлен?.. Не договорившись с Советским Союзом, фактически за его спиной, он раздает направо и налево «гарантии» странам, находящимся в Восточной Европе. Какая вопиющая нелепость! вот до чего дошла британская дипломатия!

В словах Ллойд-Джорджа было много правды. Для всякого политически грамотного человека не составляло секрета, что, если бы Англия и Франция даже захотели добросовестно выполнить взятые на себя обязательства, их помощь Польше и Румынии не могла бы быть особенно эффективной. В лучшем случае эта помощь могла бы вылиться лишь в операции, сковывающие часть германской армии на франко-германской границе, в организацию морской блокады Германии, да в налеты на Германию англо-французской авиации. В руках Гитлера при всех условиях осталось бы достаточно вооруженных сил для того, чтобы стремительным темпом разгромить польскую и румынскую армии. Какую же реальную ценность в таком случае имели англо-французские «гарантии»? И в какое бы положенно попали Англии и Франция, если бы при испытании  этих «гарантий» на практике обнаружилась их военная никчемность?

Да, поведение Чемберлена стояло в полном противоречии с обычными осторожностью и расчетливостью британской внешней политики. Это выглядело как разрыв с дипломатическими традициями прошлого, и был момент, когда мне даже показалось, что отсюда могут проистечь вопреки воле самого Чемберлена большие и благоприятные для дела мира последствия. Однако власть «кливденской клики» и ее тупоумие в области внешней политики быстро развеяли у меня такие мысли. Очень скоро стало ясно, что Чемберлен неисправим, что его основная политическая линия — ставка на стравливание Германии и СССР — остается в силе. Как же тогда все-таки объяснить появление политики «гарантий»?

Когда сейчас, много лет спустя, я суммирую все то, что я видел и наблюдал в 1939 г., и все то, что я с тех пор узнал из опубликованных после войны книг, мемуаров, документов, я склонен дать на этот вопрос такой ответ.

В марте-апреле 1939 г. Чемберлен был столь же верен своей политической линии, как и раньше. Ради нее он легко примирился с гибелью Австрии, Чехословакии, легко примирился бы с гибелью Румынии и Польши, которая еще могла произойти. Человек, как мы знаем, крайне узколобый и упрямый, Чемберлен шел прямолинейно к своей цели, не оглядываясь по сторонам. К тому же он имел за плечами могущественную поддержку «кливденской клики», лидером которой он в то время являлся.