Читать «Тени брошенных вещей» онлайн - страница 10

«Нелепа и бессмысленна вода…»

Нелепа и бессмысленна вода, Когда четыре огонька горят в едином теле: Они измучились, друг другу надоели, И так всегда. Как будто снится некий общий друг — Горит себе карбидом в мёрзлой луже — Он умер, он напился, он простужен, Не оторвёт примёрзших рук.

«Эти убили его стори-билдера, его стори-теллера…»

Эти убили его стори-билдера, его стори-теллера. Он сидит в шалаше в лесопарке, наверное, где-то на севере, На него навалился последний тяжкий сюжет, Да и сюжета, пожалуй, теперь уже нет. Вот он радирует: «Дайте мне новую вводную, Кеды промокли, куртка пропала, погода негодная». Ему же в ответ играет радио «Вольная Чеганда» Из-подо льда. Шепчет: «Ну как же не хочется волоком, волоком. Вот бы погреться, пока не пришли сюда эти, со щёлоком, Штатные переводчики на языки мертвецов. И вообще я как-то не очень готов». Он до сих пор не поймёт, снимать или нет наблюдение, Всё или нет в этом мире — небесное пение. Снова бормочет: «Приём, раз, два, три, приём». Завтра его позывной такой же — Велес-Анубис-Ом.

для _b0c0u287_

всего довольно на просторе и стебли полбы, и столбы и то, что побивает лбы в неосвещённом коридоре и то, что топит в диком море нерукотворные гробы

«пассажиры, багажные звери и моряки…»

пассажиры, багажные звери и моряки вам мигают зелёные донные огоньки это зыбкие рыбы светят глазами со дна пельматохромис крибензис, его молодая жена им бы туда, где кивают портреты на стенах кают с ними просились соседи, но ходу наверх не дают там насос паровой и рупоры верхней плавучей земли там поют, но морские на баржу попасть не смогли плачут дети холодной подводной страны говорят — никому не нужны

Ихтиомантия (гадание по рыбам)

Я пленная оранжевая рыба Без чешуи. Паршивому коту скормить давно могли бы — Да всё твои Гаданья по моим ночным повадкам, По цвету глаз. Опять гадала, и опять разгадка Не назвалась. Не назвалась — и прочь, плыви — свобода. Ни там, ни тут. Стоит невероятная погода. Подземный пруд.

«Придумали, что ручкой на листах бумажных…»

Придумали, что ручкой на листах бумажных мы будем что-то в домике за городом писать. У озера такая благодать, и многое неважно. Здесь поутру рыбак из просветленных швыряет в озеро зеркальные шары, готовит сладкий вар для сумеречных рыб и жарко дышит на личинок пленных — железом ранит их и тоже вдаль бросает. Они висят — ни живы, ни мертвы среди утопленной травы. Вот здесь мы поселились где-то в мае, но нас теперь уж нет, мы не того хотели — гляди: на дне деревья, а на небе дым, и шевелятся клейстером живым неназванные рукописи в съеденном портфеле.