Читать «Стальной оратор, дремлющий в кобуре. Что происходило в России в 1917 году» онлайн - страница 79

Одним из первых неудачу Февраля осознал военный и морской министр Временного правительства Александр Гучков.

«В первые же дни после революции, – вспоминал Гучков, – я почувствовал, как быстро стал разлагаться аппарат управления и самого Центрального военного ведомства и командования на фронте… Еще солдаты не разложились, а генералы разложились».

Долгая и кровопролитная война разрушила Российскую армию. Крестьяне, которые не очень понимали, за что они должны воевать. Николай II вступил в Первую мировую, руководствуясь сложными геостратегическими расчетами, а солдаты думали о другом: раздадут им после войны землю или нет? Никакие иные ценности, кроме земли, для крестьянина не имели значения. А из дома солдаты получали письма, в которых жены жаловались на дороговизну, на то, что без мужчины невозможно прокормить семью.

Отрыв от земли, хозяйства и семьи для крестьянина невыносим. И невыносима была машинизация войны: пулеметы, дальнобойные артиллерийские орудия и особенно самолеты. Невидимые орудия смерти разрушали не только тела, но и психику солдат. Сначала сотни, тысячи, потом сотни тысяч становились инвалидами, не потеряв ни единой капли крови. Парализованные, утратившие координацию движений, слепые, глухие, немые, страдавшие тиком и тремором… Страх перед жизнью в траншее, перед артиллерийскими обстрелами и бомбардировками с воздуха, перед танковыми атаками врага породил страстное стремление бежать из окопов.

Солдаты жаловались в Петроградский Совет:

– Мы не в силах стоять против такой механической и машинной бойни. Мы уже потеряли свое здоровье, испортили нашу кровь. Во сне снится, что летит снаряд или аэроплан, и вскакиваешь, кричишь…

Массовое дезертирство свидетельствовало о том, что крестьянин не справлялся с напряжением войны. Повоевали – и хватит! Кто будет пахать? Пора по домам, там ждут хозяйство и семья.

Сразу после Февральской революции начался саботаж войны. Солдаты жаждали мира любой ценой. Саботаж выражался в разных формах, в том числе в дезертирстве, в чрезвычайно медленном передвижении частей, в постоянном требовании отвести фронтовиков в тыл на отдых. Комиссары, назначенные Временным правительством, переезжая на автомобилях из полка в полк, уговаривали солдат продолжать войну: победа не за горами! Уговоры помогали все меньше и меньше. Армия теряла боеспособность.

«Гучков, – писал его коллега по правительству Владимир Набоков, – с самого начала в глубине души считал дело проигранным и оставался в правительстве только для успокоения совести. Ни у кого не звучала с такой силой, как у него, нота глубочайшего разочарования и скептицизма. Когда он начинал говорить своим негромким и мягким голосом, смотря куда-то в пространство слегка косыми глазами, меня охватывала жуть, сознание какой-то полной безнадежности».