Читать «Я прошел две войны!» онлайн - страница 39

Конечно, мы об этом ничего не знали, но Сталину были известны все детали конфликта. Были приняты меры по укреплению Дальневосточной армии. Кстати, в ходе боев хорошо проявила себя наша авиация, нанося точные удары по японским укреплениям.

Японское командование сделало свои выводы и менее чем через год предприняло еще одну попытку. В мае 1939 года японцы перешли государственную границу Монголии, начались ожесточенные бои на реке Халхин-Гол.

По существу, это была уже локальная война с широким применением танков, артиллерии, авиации, которая длилась несколько месяцев и закончилась разгромом крупной группировки японских войск. Историки считают, что этот сокрушительный удар удержал японское правительство в ходе Отечественной войны от присоединения к гитлеровской агрессии против Советского Союза.

На Халхин-Голе проявил свой полководческий талант командир Особого корпуса Георгий Жуков, будущий Маршал Победы. Но это будет позже. А пока я делал первые шаги в военной службе.

Мой взвод был немалым подразделением. В период Отечественной войны, когда я командовал ротой, ее численность в 1942–1943 годах не превышала 90–100 человек, а здесь пятьдесят с лишним бойцов и сержантов в одном взводе. Еще в училище командир учебного взвода Шишкин часто повторял:

– Опирайтесь на сержантов, они ваша главная опора. Выдвигайте сметливых инициативных бойцов, ставьте их во главе отделений.

Вскоре у меня сложился довольно крепкий сержантский костяк. Моим помощником (помкомвзвода) стал негласный лидер в коллективе старший сержант Михаил Ходырев. Небольшого роста, смуглый, родом с низовьев Волги, он служил года полтора, имел немалый опыт, знал каждого бойца.

Последовал я и другому совету лейтенанта Шишкина – не изображать из себя всезнающего командира и не создавать дутый авторитет бесконечными ненужными командами и указаниями.

Если с сержантом Ходыревым мы сошлись как-то сразу, то с другим сержантом, командиром пулеметного расчета Захаром Антюфеевым, отношения складывались сложнее. Осматривая его «максим» и знакомясь с бойцами расчета (всего их было четыре человека вместе с Антюфеевым), я сделал несколько замечаний.

Проверяя коробки с патронными лентами, я заметил, что одна из лент слегка отсырела. Брезентовые ленты требовали постоянного внимания. Сырая или пересохшая на солнце, она могла стать причиной перекоса патрона и задержки в стрельбе. Не понравился мне внешний вид подносчика боеприпасов: кое-как почищенные сапоги, плохо затянутый ремень и еще какие-то мелочи.

Я не повышал голос, старался, чтобы замечания прозвучали доброжелательно. Но рослый сержант Антюфеев, светло-рыжий, широкоплечий, воспринял мои слова с легкой усмешкой. В нем явно играло самолюбие.

– Я сказал что-нибудь смешное, товарищ сержант?

– Никак нет. – Выше меня на полголовы, Антюфеев смотрел куда-то в сторону. – Недостатки устраним.