Читать «Физики и лирики: истории из жизни ученых и творческой интеллигенции» онлайн - страница 6

Без отца наша жизнь резко изменилась. Всевозможные неприятности посыпались на нас как из рога изобилия, будто бы только сейчас узнали наш адрес. У моего младшего братишки Андрюши на нервной почве после ухода отца открылась бронхиальная астма. Смотреть на эти припадки безудержного кашля, которые душили ребенка, было непереносимо. Началось бегство знакомых, друзей и товарищей с тонущего корабля, – после того, как про папу в газете «Комсомольская правда» был напечатан злобный фельетон, кое– кто из самых близких благоразумно рассудил, что нечего общаться с семьей опального писателя и скрылся с глаз долой подальше от греха. Мы с мамой старались относиться ко всему происходящему философски, отшучивались и иронизировали по этому поводу, – правда, не всегда удачно. И только бабушка вытирала слезы украдкой.

В то время я заканчивала пятый курс филфака МГУ, а точнее, славянское отделение, где изучала сербскохорватский язык и литературу народов Югославии, как тогда называлась эта страна. Преподавателем у нас был Илья Ильич Толстой, родной внук Л.Н.Толстого, недавно вернувшийся из эмиграции в Югославию, где он пробыл около четверти века. Илья Ильич читал нам блестящие лекции и проводил семинарские занятия по языку, готовя из нас специалистов, которые срочно потребовались после замирения с «кровавой кликой Тито-Ранковича», как по мановению волшебной палочки преобразившейся в наших друзей и братьев наших родных. Выпускники уникального курса Ильи Ильича Толстого должны были познакомить советского читателя с произведениями сербских, хорватских, словенских, македонских и черногорских писателей. Но мне еще только предстояло сделать свой окончательный выбор.

Художественным переводом я начала заниматься на втором курсе Университета. Погружаться в текст оригинала, искать и не сразу находить единственное нужное слово, стараться уловить интонацию подлинника и передать ее в своем изложении на русском языке – все это казалось мне настолько увлекательной задачей, что я часами просиживала за машинкой и, если что-нибудь получалось, испытывала настоящее счастье.

И вспоминается тут история литературных запретов, которая испокон веков существовала у нас на Руси. В далеком 1790 году Радищев, принявший на себя все мучительные последствия, к которым привело его опубликование «Путешествия из Петербурга в Москву», взывал к начинающим литераторам:

« Убегайте пагубного тщеславия быть писателем»… В его случае высочайший гнев не только обрекал Радищева на физические лишения, но и подвергал унизительной пытке отречения от своего собственного сочинения, от своих убеждений и чести.