«…Протокол допроса полковника охранки Попова И. В.
„Вопрос. — Готовы ли вы отвечать на вопросы специальной комиссии народной милиции?
Ответ. — Да. Я рассчитываю, что мое чистосердечное и полное признание, раскаяние и готовность тайно служить вам — достаточная гарантия наших отношений на будущее.
Вопрос. — Вы знаете, кого мы представляем?
Ответ. — Да. Вы — люди СДКПиЛ.
Вопрос. — И вы готовы нам тайно служить?
Ответ. — Да. Верою и правдой.
Вопрос. — Тем не менее мы не даем вам никаких гарантий на будущее и требуем однозначного ответа: готовы ли вы открыть нам всю правду?
Ответ. — Да.
Вопрос. — На основании какого закона вы отдали приказ на арест актрисы Стефании Микульской?
Ответ. — Я не отдавал такого приказа. Я же любил ее. Мы с ней любили друг друга. Как же я мог отдать приказ на ее арест?
Вопрос. — Кто приказал арестовать ее?
Ответ. — Ротмистр Сушков.
Вопрос. — Изволите ли объяснить обстоятельства ее гибели?
Ответ. — Обстоятельства гибели моей дорогой и любимой подруги мне неизвестны. Когда я находился на квартире актера Ероховского…
Вопрос. — Почему вы находились у Ероховского?
Ответ. — Он был моим агентом.
Вопрос. — Он знал об аресте Микульской?
Ответ. — Я не говорил с ним на эту тему… Я беседовал с ним по другим вопросам, а засим отправился обратно в охрану. В мое отсутствие Стефочка была схвачена и отдана в руки нервнобольного Конюшева Павла Робертовича. Войдя в его кабинет, я увидел мою ненаглядную мертвой: она выбросилась из окна, не выдержав издевательств со стороны Конюшева.
Вопрос. — Кто отдал приказ перевезти покойную к ней на квартиру и инсценировать убийство, дабы возложить ответственность за это злодеяние на СДКПиЛ?
Ответ. — Со мной случился припадок, и я больше ничего не помнил. С того именно дня у меня началось нервное недомогание.
Вопрос. — Однако это недомогание не помешало вам застрелить в подъезде нашего товарища, пришедшего к вам на разговор.
Ответ. — Ваш товарищ был убит патрулем, а не мною.
Вопрос. — Вы написали вначале, что готовы дать чистосердечные показания. Отчего же вы постоянно лжете?
Ответ. — Я показываю истинную правду. Все те пытки и расстрелы, которые имели место в Варшаве, проводились по указаниям из Санкт-Петербурга. Я был лишь передаточной инстанцией.
Вопрос. — Кто именно отдавал приказы на пытки и расстреляния?
Ответ. — Господа Дурново, Вуич, Глазов…
Вопрос. — Однако вы исполняли приказы и расстреливали людей, заведомо невиновных?
Ответ. — Никогда. Это делали Сушков, Пружаньский и Конюшев.
Вопрос. — Вы знаете почерки ваших сослуживцев?
Ответ. — А что?
Вопрос. — Извольте отвечать однозначно: знаете ли вы почерки ваших сослуживцев и можете ли отличать их?
Ответ. — Да.
Вопрос. — Желаете ознакомиться с показаниями Конюшева?
Ответ. — Его почерк мне неизвестен“.
В помещение был введен Конюшев Павел Робертович. Увидав Конюшева, полковник Попов упал на колени, пытался целовать ноги члена специальной комиссии Ежи, потом с ним началась „медвежья болезнь“. Когда же Конюшев написал свои показания в присутствии Попова о том, что тот насиловал Микульску в кабинете, в подробно описал пытки, которым Микульска была подвергнута, „но не мною, а Сушковым“, Попов впал в прострацию.
Приговор над Конюшевым исполнением задержан, ибо он пишет подробные показания о методах работы охранки, о системе пыток, о вербовках в провокаторах, известных ему.
Члены комиссии
Вацлав
Данута
Ежи».
