Читать «Елизавета Петровна, ее происхождение, интимная жизнь и правление» онлайн - страница 20

За гвардейцами последовало не всё чиновничество, рекрутировавшееся преимущественно из малоземельных дворян да продажных иностранцев, прогрессировавших во время Петровского бюрократизма, но зато и павших с ним вместе. Что же касается духовенства, то оно хотя не сразу решилось, к которому берегу причалить, но сразу однако сознало, что со столбовым, денежным дворянством, витавшим в высших сферах, пива не сваришь и поэтому нужно было немедленно созвать совет для отыскания образа действия, соответствовавшего данному моменту. Сказано — сделано, и святейший синод воедино порешил выразить свои симпатии всемогущей, славнейшей государыне императрице и самодержице всея России.

И таким-то образом была решена судьба православного народа. Вместо волков дворян, терзали его тело тигры петровского абсолютизма. Вчерашние боги были свержены: законодатели и государственные сановники, вчера еще считавшиеся за мудрых и непоколебимо сильных, — были сегодня ничто, или сидели за тюремной решеткой, как злостные преступники.

Долгорукие и их поклонники, с ними и царская невеста Екатерина с грудным дитятей, были закованы и отправлены на поселение в Сибирь. Другая часть сегодняшней оппозиции была заключена в монастыри или сослана в поместья и т. д. — Те же, которые оказывали содействие Анне в её преступном нарушении обещания и во всех её политических затеях, были награждены по-царски: кто орденом, кто чином, кому была выписана пожизненная пенсия, кому имение в 500 или 1000 душ и т. д. Царская милость и щедрость не знала в этом случае границ и в особенности были ею отмечены генералы Остерман и Миних, и эти в сообществе с возлюбленным царицы камер-юнкером Эрнстом-Иоганом Бироном стояли целые десять лет во главе правления и в сущности и ворочали всем административным механизмом.

И из этой удалой тройки коренным был несомненно Остерман, сын лютеранского пастора из Вестфалии, хитрый малый, пришедший в Россию, как много ему равных санкюлотов, искать у нас счастья, и он его действительно нашел: еще в царствование Петра Великого сумел он добиться внимания и почета со стороны государя. Это был тертый калач, как у нас говорится, и он сумел приноровиться к требованиям эпохи и как воск был способен принимать какие угодно формы. Петр сразу раскусил, что это за парень, и Остерман был важным орудием в руках деспотического абсолютизма.

Ни одна дворцовая интрига не обошлась без участия Остермана: он не боялся реакции, и одним из его излюбленнейших средств для отвода глаз, «на всякий случай», было — держаться как можно дальше от места катастрофы, и если виднелась опасность, так он подобру, поздорову забирался домой, натирал лицо лимоном и, желтый, как тяжко больной, ложился в кровать, охая и вздыхая, если являлся к нему кто-либо по начальству. Отсюда, из спальни, «свинятника», как ее прозывали современники, управлял Остерман целыми заговорами, и если подчиненные его, нередко им же самим завлеченные в заговор, были накрыты и запрятаны в Петропавловскую крепость, Остерман оставался цел и невредим и продолжал по-прежнему свои козни.