Читать «Как я в это вляпался» онлайн - страница 39

За подготовку музыкальной части запланированного вечера смело взялись отцы-основатели клуба: Юрий Шаповалов и Мирослав Немиров.

В клубных кругах Юрка получил прозвище «Шапа», от своей фамилии Шаповалов.

Так вот, именно на базе шапиной домашней аппаратуры и за счет раздобытых им у друзей — коллекционеров пластинок и предполагалось записать самые «убойные» боевики нью-вейвовских групп, чем произвести неслыханный фурор среди малопросвященной студенческой аудитории.

Шапа с Немировым засели в юркиной квартире на улице Водопроводной, в Юркиной же комнате, окна которой выходили во двор. Через открытую балконную дверь (а в его квартире имелось два балкона и одна лоджия, киевский проект, как никак!) наружу неслись мелодии и ритмы «нью-вейвовских» рок-групп. Программа получалась просто супер, тут тебе и The PoLice, и The Сlash и, кажется, даже Soft Cell и прочее многое такое, что сейчас уж и не припомнить, ну «Madness», какой-нибудь, или же «Talking Heads», не знаю, не буду врать, так как я до процесса подготовки допущен не был. Но я был очень удивлен, когда в то самое время, когда Шапе с Немировым надлежало быть в самом разгаре записи, я их встретил на улице Мельникайте, в двух шагах от помещения клуба.

Оба они были изрядно взъерошены, напуганы даже, и лишь пузырь красного «Огненного Танца» позволил им несколько поуспокоиться. И вот что они мне поведали.

В самый разгар записи этой первой, триумфальной программы, в квартиру на улице Водопроводной, неожиданно нагрянул шапин папа. О том, что был он немалый начальник, я уже упоминал, но к описываемому моменту времени, работал он уже ни много, ни мало, первым секретарем Тюменского горкома КПСС! Это вы можете себе представить, что такое, в советский период, были горкомы и обкомы КПСС, и какую роль они играли. Шапин папа был, во-первых, нетрезв, а во-вторых, в отвратительном настроении. И именно потому, что буквально только что выслушал язвительное замечание от первого секретаря Тюменского обкома, Геннадия Павловича Богомякова по поводу странных увлечений Юрки Шаповалова, то бишь, Шаповалова-младшего какой-то рок-чертовщиной. Контора Глубокого Бурения работала не покладая рук и вовремя информировала партийное руководство, если их отпрыски начинали не в меру шалить, да еще в таком, идеологическо-сомнительном направлении.

И вот как раз после «дружеской», «товарищеской» «накачки», от которой попахивало угрозой партийной карьере Шаповалова-старшего, последний и переступил порог собственной квартиры. Что же он видит? Он видит, что все, о чем только что сигнализировал тов. Богомяков имеет место как реальный факт, и упомянутая рок-чертовщина творится в его собственной, горкомовской квартире, и под руководством какого-то рыжего нигилиста, разночинца и провозвестника буржуазной заразы. Я имею ввиду Немирова.

— Это кто?! Твой руководитель?! — буквально с порога взревел Шаповалов-старший, — и ринулся на Немирова.

Почуяв опасность, Мирон бросился бежать и сиганул с балкона, с третьего этажа на козырек подьезда. Юрка Шаповалов смело вступил в неравный бой с разъяренным до бешенства отцом, чтобы дать Немирову, по крайней мере, удрать. Не поймав, таким образом, Немирова, Шаповалов-старший обрушил свой праведный гнев на орудие Юркиного с Немировым труда.