Читать «Как я в это вляпался» онлайн - страница 28
Роман Владимирович Неумоев
(СВИН и АВТОМАТИЧЕСКИЕ УДОВЛЕТВОРИТЕЛИ)
Можно утверждать, что территория Клаба была неприкосновенной территорией некоторого посольства страны Анархии (Свободы), ежели где существует такая. Там уже не действовали законы той страны, в которой находилось сие представительство. Это отнюдь не значит, что там творились беззакония, каннибализм, изнасилования. Дудуисты жили по человеческим законам, но были свободны от навязанных стереотипов мышления, от законов, придуманных на благо всего человечества в целом, но почему-то вредных для того же человечества, взятого по отдельности, по человекам.
Подрубившийся в Клаб делал выбор:
1. если он искал Себя в этом мире, то попав в The DDC, ему оставалось только пройти кандидатскую неделю, ежедневно принося по 1 литру водки, затем вступительный экзамен (пол-ящика) и стать полноправным поху…, т. е. дудуистом, либо
2. если он искал Свое место (репутацию, престиж, должность, кабинет, кресло) в этом мире, то легко поняв опасность искушения исчезал и более в Клабе не появлялся, а дабы укрепить свои пошатнувшиеся убеждения, еще и тешил себя (нападками и распространение злобных слухов)
Как, и любой клуб, то есть, объединение энтузиастов чего-либо, The DDC (вы уж извините их, что по-английски, — Юджин с Артуркой учились тогда на романо-германской филологии, и все от незрелости, привыкли, понимаешь, рок по-английски, субкультура по-английски…) имел некоторые неписаные законы, ибо нет на свете абсолюта, а человеку также свойственно ограничивать себя в свободе, как и стремиться к ней. Просто, сложился ряд условностей, которые помогали существованию. Например, разливом занимался исключительно один человек, да и не человек вовсе, а Артурка, и это было его право, обязанность, привилегия и повинность. В отличие от других, киряли клабовцы, имея большой потенциал Спиритуоза, пили небольшими дозами, тем самым добиваясь перманентной эйфории, этакой алко-нирваны, т. е. важен был сам процесс.
Существовала стадия всеобщего апофеоза, который был сродни, пожалуй, только сексуальному оргазму, когда вся компания, почувствовав прилив энергии, вполне оправданный после выпитого, прослушанного — как бы подходила к границам вечного и наиострейшего ощущения единства; тут кто-либо восклицал: «Гимн!» и все подхватывали: «Гимн! Гимн!» И под рубящие аккорды артуркиной гитары торжественно и всенародно исполнялись нетленные «Ландыши». И при этом все вокруг — люди, звери, кресла, комната сливалось в один мощный жизнеутверждающий поток и все кружилось, сияло и ваще!
Я не случайно упомянул про зверей. Был один такой — песик — болонка, по имени Мирон. Серый, лохматый, лица почти не видно, как будто небритый мужик, он был подстать утренним обитателям Клаба. Да и зверем ему довелось быть недолго, поскольку вскоре стало ясно, что это Электрический Пес — ну никакая обычная собака не выжили бы долго в такой густо никотизированной среде. И по всем остальным параметрам Мирон соответствовал Писанию от Боба и смеялся над нами, будучи не занятым вопросом: каким и зачем ему быть.
