Читать «Стален» онлайн - страница 158

Далее автор писал, что народ должен отвечать за своих властителей, и если русский народ смирился с тем, что делали большевики, что делал Сталин, он должен быть наказан, чтобы осознать себя народом, обществом со своими правами, на которые власть не вправе покушаться. Этот народ, по мысли Опунция, из страха перед Сталиным победил фашизм, тем самым сохранив у власти преступный режим коммунистов. Этот народ смирился с рабством, а значит, у него не может быть будущего, если он не признает себя виновным, не покается перед цивилизованным человечеством. Должна быть наказана и Русская православная церковь, которая не стала оплотом сопротивления, не призвала свои чада к сопротивлению даже после того, как десятки тысяч ее священнослужителей и миллионы ее прихожан были унижены или убиты. А поскольку ни сам народ, ни сама Церковь этого, как уже понятно, ни за что не сделают, остается одно – насилие. И то, что происходит в сегодняшней России, весь этот развал, распад и несчастья, все это можно назвать целительной карой за исторические грехи, призванной очистить народ от тысячелетней грязи рабства. В противном случае он навсегда останется изгоем, пестующим свою богоизбранность, особый путь и прочую «литературу»…

Я молча передал текст Булгарину, он кинул мне статью Саши Комма.

Но я был не в состоянии читать ее.

Меня трясло.

Мелко трясло.

Я курил сигарету за сигаретой, но дрожь только усиливалась.

– Что ж, – сказал Булгарин, сдвигая очки на лоб, – мы это напечатаем. Но хотелось бы понять, чем вас восхищает подвиг этих защитников Собакинских Выселок? За что, по-вашему, дрались эти власовцы? Это просто вопрос.

– Например, за свободу, – вежливо ответил Опунций, – за возможность влиять на историю…

– В сегодняшнем понимании – да, – сказал Булгарин, – а в той жизни? Тогда – за что? Они стойко сражались, задержав продвижение Красной армии как раз в то время, когда в Освенциме достраивали цыганский лагерь и семейный еврейский, печи и газовые камеры работали вовсю. И если бы этот доблестный взвод власовцев, которые круче эсэсовцев, не задержал красноармейцев пусть на минуту, может быть, красноармейцам потом удалось спасти хотя бы одного еврея или цыгана сверх тех, кого потом спасли. Хотя бы еще один остался жив…

Я с удивлением слушал Булгарина, который говорил твердо и ясно, хотя, как обычно в это время, был уже пьян.

– Недавно в архивах, – вступил я, еле сдерживаясь, – рассекретили данные переписи населения СССР тридцать седьмого года. 44 процента населения страны старше 15 лет признали себя христианами, 42 процента – православными. Разграблены или разрушены почти все храмы, ликвидированы монастыри и семинарии, убиты десятки тысяч священников, монахов и активных прихожан. В этой ситуации назвать себя христианином было не просто опасно, а смертельно опасно. И вот в тридцать седьмом 44 процента из 162 миллионов жителей СССР, то есть 72 миллиона человек, объявляют себя христианами… это вам о чем-нибудь говорит?

– Вы спорите с Солженицыным или со мной? – Опунций смотрел на нас с состраданием. – Пафос моей статьи можно, в общем, свести к тому, что мы сегодня переживаем редкий в истории момент, когда неизбежное сливается с необходимым, когда появилась редчайшая возможность навсегда изменить судьбу нации… когда, наконец, у немногих активных людей в руках оказались вожжи истории, чтобы вытащить миллионы обывателей из болота, заставить их отвечать за каждый свой шаг и поступки кумиров, с которыми обыватели себя отождествляют…