Читать «Любимец Израиля. Повести веселеньких лет» онлайн - страница 22

Это она мне сказала, и я понял, что жаловаться и скулить не придётся. Я – в столовую, а который с носом – уже там, и кровь уже перестала идти, и он помогает девочкам на столы накрывать.

– Да он посуду мыть не хотел! – сказал усатый.

– Ну, мы его немного и простимулировали, чтоб другим неповадно было…

Я конечно при людях мораль прочитал о том, что это не лучший способ, а сам подумал – эффективный, чёрт побери! Отозвал я амбалов и говорю им:

– Если кто-то из пацанов слушаться не будет, приводите его ко мне, и я буду с ним авторитетно беседовать. Если он кобенится, – я отворачиваюсь, щёлкаю пальцами, а вы его слегка обрабатываете. Потом опять щёлкаю, вы останавливаетесь, и я поворачиваюсь. И так до тех пор, пока результат не будет положительным. Но, конечно, без свидетелей. И чтобы никакой уголовки! А тем более – беспредела. Никакой крови и синяков! Психологическое давление через приемлемое физическое! И всё под моим контролем! Самостоятельно никого не лупить! Чтобы никаких сюрпризов! Не бравируйте своей силой! Это и так всем видно. Скромно себя ведите, скромно! И трудитесь наравне со всеми! Это, и порядок, – вызывает настоящее уважение. Подходит?

– Подходит! – говорят амбалы. – Умный ты мужик! Настоящий авторитет!

Вот так…

А что мне было делать? Я же не Макаренко или Ушинский какой-нибудь! А результат требуется как от них!

Мда-а…

Дежурство прошло без сучка, без задоринки. И когда Зинаида начала нас хвалить, я попросил её в виде подкрепляющего стимула разрешить на другой день провести моему отряду тихий час не в корпусе, а на природе. Всё равно никто не спит, а где-нибудь на полянке я лучше закреплю свой авторитет и проведу ряд педагогических бесед.

В общем – мероприятие!

Подумала, подумала Зинаида и, невероятно, но разрешила.

Аль Кепоне

На другой день, сразу после обеда, мой отряд взял одеяла и бесшумно и незаметно для лагеря прошёл на полянку, которую мои рыцари присмотрели ещё утром.

То, что мне разрешили нарушить один из самых важных режимных моментов, действительно, подняло мой авторитет очень и очень.

Один Витька был недоволен и на всякий случай увязался за нами.

Я был не против, так как запланировал просто позагорать на солнышке. Кто-то загорал, кто-то по землянику отправился – я не возражал. Пусть, думаю, привыкают к напряжению и расслаблению под моим руководством.

И всё бы было хорошо, если бы на эту же полянку не вышел Аль Кепоне со своей внучкой. Так старшего воспитателя окрестили мои подопечные, за то, что он каждый раз, когда входил в столовую, громко требовал всем снять головные уборы, а сам свою кепку не снимал. Он работал в каком-то филиале общества слепых парторгом, а в лагерь приехал, чтобы отдохнуть с маленькой внучкой. Ну и видимо, чтобы не выглядеть нахлебником и паразитом из песни «Интернационал» взял себе должность старшего воспитателя. Ему бы не лезть никуда, да не мешать, а жить себе потихонечку – так нет! Надо же, как и партия, изображать кипучую деятельность для очистки совести! Вот он и изображал. Везде свой нос совал, и шумел как бешенный. Я думаю, он только мешал Зинаиде. Но не она его ставила – не ей было его и убирать!