Читать «Любимец Израиля. Повести веселеньких лет» онлайн - страница 135

Но это – когда ещё!.. А пока колесо Божьей коррекции не повернулось, гибну я. Но не до конца! Днём я судорожно хватаюсь за скрипку, а по утрам ищу работу.

На днях повезло несказанно. Ходил я, ходил в полупридушенном дёрганном состоянии вдоль трассы Нетания – Тель-Авив, клянчил, клянчил, и наконец один русскоязычный работодатель сжалился. Он взял меня никайонщиком (Напоминаю – уборщиком!) в супермаркет. Это в тридцати километрах от Нетании – в северной части Тель-Авива. Щётка, совок, тряпка, ведро с водой – и вперёд! Одним махом выбился на передовую ступень профессиональной лестницы репатрианта из СНГ. О зарплате и не спрашивал. Дай Бог, если минимум, а то и меньше. Тут все работы подобной квалификации, как правило, оплачиваются одинаково. Причём неважно, лёгкая работа или граничащая с инфарктом и инсультом.

Эта была – в самый раз! И хотя здесь тоже ни на секунду не давали присесть и остановиться и через восемь часов ноги деревенели, но это же никакого сравнения с бегом за мусорной машиной. Рай, да и только! Тем более, что общения прорва. Почти все продавцы и остальные никайонщики – русские. То есть с теми же совершенно местными фигурными носами и хитрожопыми глазами, но оттуда – из СССР.

Казалось бы, мочи полы и радуйся!

Но, – нет!

Не такой я, чтобы почивать на лаврах!

Это обо мне поётся в романсе: "А он, мятежный, просит бури, как будто в бурях есть покой!".

Правда, в народе проще про то же самое говорят: "Свинья всегда лужу найдёт!".

И я нашёл!..

Тут не было наблюдательных телекамер, и их функцию выполняли люди.

Окружающие привыкли к такому порядку, как к вони, и вряд ли могли понять, почему естественное для них недоверие и слежка обрушились на меня так сильно.

– Обворовать! Да не как-нибудь, а начисто! – прозвучало в голове уже после первого часа работы.

И никаких угрызений совести! Наоборот, я вдруг всей кожей почувствовал великую справедливость лозунга "Грабь награбленное!". И раньше я сильно подозревал, что иногда «бомбануть» ближнего не грех, а подвиг, но теперь как будто бы кто-то поставил под этой криминальной мыслью печать.

Напрягая все свои режиссёрские и актёрские навыки, я стибрил для начала пару конфеток и одну растворил во рту.

Жевать было опасно!

За каждым углом мог быть соглядатай!

Не успел я об этом подумать, как главная из них уставилась на мой распухший от блокнота карман. Плотоядно шевеля пальцами и губами, эта ворона в чёрном пиджаке, чёрной юбке и с чёрной сумочкой начала приближаться. Хищный и алчный взгляд падальщика выдавал её с головой – торговая полиция!

Представляете?

И я не стал ждать, когда она схватит меня за вещественное доказательство, да ещё, не дай Бог, не за то. Я вынул блокнот и, распушив, встряхнул. Из него тут же, к моему ужасу, выпало что-то коричневое…