Читать «Ураган. Последние юнкера» онлайн - страница 191

На ночь мы остановились в немецкой колонии. На рассвете пришло сообщение, что конный корпус товарища Думенко прорвал фронт корниловцев и держит направление на юг, прямо на нашу колонию, где, кроме какого-то обоза и нас, никого нет. Когда мы спешно стали собираться в дорогу, выяснилось, что у жены Харьковцева пропала кошка и сам полковник ищет ее по огородам. Все мы понимали, что можем пропасть из-за кошки! Но кошка нашлась, и мы смогли двинуться дальше в Мелитополь к Штабу армии.

Приехали мы в Мелитополь 5 августа, а на другой день полковник Харьковцев получил приказание спешно вернуться в Васильевку и принять Первую генерала Маркова батарею: 6 августа 1920 года лучшего артиллериста Добровольческой армии, полковника Александра Альфредовича Шперлинга не стало.

Тяжелые бои шли в это время по всему фронту Северной Таврии, и особенно на берегах Днепра под Васильевкой. Красные ежедневно наступали, бросая все новые резервы и ведя сильный артиллерийский огонь, даже по отдельным всадникам. Близкие к Шперлингу люди — Иегулов, Кривошея и Слонимский — потом рассказывали, что в эти дни полковник Шперлинг был неузнаваемо печален и нервен. Он даже как-то сказал об обреченности и безнадежности нашего положения. В роковой день Шперлинг руководил огнем батареи с холмика, бывшего его наблюдательным пунктом. Холмик был незаметен со стороны красных, и они по нему не стреляли. Когда наступающие красные цепи были рассеяны нашим артиллерийским огнем и бой приостановился, командир Артиллерийского дивизиона, полковник Лепилин, с группой конных разведчиков подскакал с флажком дивизиона к холмику, где лежал полковник Шперлинг и сопровождавший его штабс-капитан Иегулов, и начал, картинно рисуясь в седле, задавать довольно ненужные вопросы о боевой обстановке. Шперлинг отвечал коротко и отрывисто, — он мало уважал тех начальников, коим знал грошовую цену. В это время красные наблюдатели заметили группу конных с флажком и открыли шрапнельный огонь по холмику. Началась пристрелка. Шперлинг встал во весь рост и взял бинокль в руки. Лепилин побледнел, когда клевок шрапнели гулко шлепнулся у самого холмика, и резко рванул бока своего коня. Группа всадников поскакала в тыл, а Шперлинг и Иегулов остались.

Шперлинг не ложился и продолжал наблюдение в бинокль. Иегулов вдруг почувствовал удар, как бы кулаком по глазам, оглушительный звон и запах пороха. Низкий разрыв шрапнели покрыл холмик. Полковник Шперлинг был убит наповал, — в него попало не менее двадцати шрапнельных пуль, разбит был даже бинокль в его руках и пулей смят значок Кубанского похода. Славная смерть для первопоходника, для марковца-артиллериста!

Весть о гибели нашего полковника повергла нас в тяжелое душевное состояние. Трудно описать скорбь бывших юнкеров-первопоходников. Молодые черкесы, конные разведчики Первой батареи, плакали как дети. Поручик Кузьмин, особенно любивший своего командира, вскоре застрелился. Его близкие друзья Попов и Кривошея повезли его гроб в Мелитополь, а затем дальше в Симферополь, чтобы похоронить его рядом с полковником Шперлингом, которого Боря Кузьмин, маленький «констапуп», любил больше всех на свете.