Читать «Чехословацкая повесть. 70-е — 80-е годы» онлайн - страница 444
Любомир Фельдек
Кинематография, естественно, от этих полуофициальных похорон полуофициально отмежевалась, но явилась деловитая Мартушка с прелестным букетом роз. Вместе с уже известной нам секретаршей телевидения они сразу же начали хлюпать носами.
Неофициальным гостем был и талантливый сценарист, но бо́льшим вниманием, чем его персона, пользовалась бутылка сливянки, которую он пустил по кругу. Вместе с бутылкой он пустил по кругу известие, что на этот раз у него действительно есть фантастический сюжет цветного фильма.
Кроме названных, пришла и живописная группка лиц, которых мы видели в рядах самых разных статистов на съемках самых разных фильмов; людей, которые, так же как Пекар, связали свою судьбу с голубым экраном.
Имитатор Дуланский стоял слева впереди с баяном, который одолжил ему Беккенбауэр, и высоким голосом пел популярные песенки и арии из опер с козьей тематикой. Свое выступление он тщательно продумал и начал с шуточной детской:
Затем, после отрывка из классической оперы «Кози фан тутте», он затянул известную чешскую застольную:
Присутствующие с облегчением подхватили припев, который мощно разнесся над газоном:
Прощальная речь Гутфройда, которой многие опасались, была короткой и по-военному энергичной, но содержала колоссальное количество нетрафаретных мыслей и удивительных словосочетаний.
— Слушайте меня все! Ефрейтор — не чин, коза — не имущество, я говорил, нет? Ну видите, а вы умничали! Как тот цыган! Одолжить в музее пушечные ядра мне не позволили, так что я положил ей в головах и в ногах по камню из дамбы. Если Дунай размоет кусок берега, этого никто не заметит, но, если человек хочет одолжить пару камней, все сразу вопят, будто от этого Европа станет меньше. Поэтому никогда никого не спрашивай, можно ли взять камни, а спрашивай, чьи они. Они принадлежат тому, кто их возьмет! Сейчас по этой деревянной доске мы опустим ее в стремительные волны Дуная, но так, чтобы никто этого не заметил, ибо сегодня хоронить по-матросски запрещено. Когда я скажу «готово», поднимите ее. Хорошая была коза, скажу я вам, лучше кого другого, человек мог ее даже пнуть. И ведь не тяжелая. Может, у нее были и сердце, и легкие, и мозги, и все такое, как у человека. Кто там разбирается в животных, как, собственно, обстоят их дела. У одного дружка была собака, так она любила пиво. Ну видите, сущая Африка, пятеро мертвецов! Вот солнце на небе, кто его знает, что такое солнце. Одни это называют «шютанап», другие — «зонненшайн», но никто не знает, что такое солнце. Масло мы знаем, что оно такое, а солнце? Может, эта, которая здесь лежит, имела душу, а почему и нет? И сейчас она смотрит на нас с какого-то своего козьего неба. И так хорошо, лучше, чем вывалиться из скорого поезда. Только пусть не бросает на нас сверху своих орешков. У нее ведь их было навалом. Как у кое-кого речей… Не поминайте покойницу лихом… Финита ля комедия… Готово!
