Читать «Яд персидской сирени» онлайн - страница 90

— …Наталья Антоновна хорошая, — говорила Люба. По случаю визита она надела коричневое в белую крапинку платье и повязала новую голубую косынку. — Она лечит Катерину. Каждый день приходит, носит отвар. Катерина хочет умереть, говорит, уже пора, зажилась, все болит, сил нету. По паспорту ей девяносто шесть, а на самом деле больше. Только она не помнит сколько. Наталья Антоновна говорит, нельзя, говорит, надо пройти что всякому положено.

Тим хотел спросить: «А мужу сколько было положено? И кто положил?» — но воздержался. У него из головы не шли слова Любы об уморении мужа. Он шел неохотно, но Ника настояла. Он представлял себе ведьму с зельями и ядами, чуть не изуверку, с тяжелым взглядом исподлобья.

Но он ошибся — ведьмой, как он себе это представлял, здесь и не пахло. Наталья Антоновна оказалась приветливой женщиной лет примерно сорока пяти. Тим, настроившись не поддаваться чарам, рассматривал ее во все глаза — ведьмы на его жизненном пути еще не попадались. Очень светлые серые глаза, седые короткие волосы, худое лицо, красивый рот. Морщинки у глаз и уголков рта. Прямая спина, что бросалось в глаза. И еще что-то… «Порода»? — с сомнением подумал он. Он также не мог понять, красива ли она. Он привык делить женщин на красивых и уродин, и все, кому за сорок, были в его понятии глубокими старухами. Эта же выпадала из его разумения о женской внешности, он не мог оценить ее, хотя, казалось бы, что тут сложного: невидная, бесцветная, немолодая. Но… Он вспыхнул под ее внимательным взглядом, хотя не привык стесняться немолодых дам. «Старуха», — подумал он с ожесточением, понимая, что не прав, испытывая оторопь и непонятное смущение. Да и ведьмы, с его точки зрения, были другими. Должны быть другими. И голос — негромкий, несильный, очень… отчетливый…

— Наталья Антоновна, это Ника и Тимофей, — сказала Люба. — Постояльцы.

— Очень приятно, — сказала ведьма. — У вас красивые имена. А у вас, Тимофей, так просто старинное.

Она смотрела на него, улыбаясь. И он еще раз подумал, что у нее удивительно красивый рот. И покраснел, злясь на себя.

— Садитесь, ребята. Можно тут, — она повела рукой в сторону стола, врытого в землю, — а можно в хате.

Слово «хата» странно звучало из уст Натальи Антоновны.

— Я тут… пирог, — сказала Люба, ставя на стол тарелку, покрытую тряпицей. — С вишней.

— Давайте здесь, — сказала Ника. Она с любопытством оглядывалась. Беленый глинобитный дом, чистое подворье, вдоль стен цветы — пышные бархатцы, от ярко-желтого до бархатного чуть не черного, мята, майоры, а по углам столбы мальв с розовыми, белыми и красными цветками. Весь двор в темно-зеленой траве, неровная дорожка до калитки, по бокам два здоровенных подсолнуха свесили головы. — У вас тут как в музее! Или на картине! — выпалила она. — И такое все… такое… большое! И мальвы как деревья! Знаете, музей народной архитектуры?

Наталья Антоновна рассмеялась.

— Спасибо. И правда — живем как в музее.

Тим не понял, что она имела в виду.

Они уселись за стол. Наталья Антоновна и Люба ушли в дом. Ника дернулась было за ними, но хозяйка остановила ее: