Читать «Яд персидской сирени» онлайн - страница 75

Глава 19. О сплетнях как источнике полезной информации

Сплетня делает людей гораздо интереснее, чем они есть.

Оливер Хассенкамп

Захватив торт для детишек, цветы для Анжелики и увесистый бутылек «Джонни Уокера» для Жорика, Монах в наиприятнейшем расположении духа отправился в гости к своим друзьям Шумейко, по которым успел соскучиться. Как читателю уже известно, в свои прежние побывки дома между побегами в пампасы он квартировал у гостеприимных Жорика и Анжелики, так как своей квартиры у него не было. Как истинный рыцарь, Монах уходил от очередной жены лишь с плащом, перекинутым через руку, фигурально выражаясь. Он был аскет; комфорт, уют, всякие салфеточки и канарейки были ему чужды. До недавнего времени его вполне устраивал раздолбанный диван с выпирающими пружинами в квартире Шумейко, на котором он часами лежал «между кочек», рассматривая трещины на потолке и раздумывая о смысле жизни. Добродеев был уверен, что Монах сбегает в тундру и тайгу, утомившись семейством Шумейко, визгом и драками детишек — крестника Олежки и девчонок Марки и Куси, а также зверьем под ногами, а хомяк Шарик, отдыхающий на обеденным столе во время трапезы, ввергал склонного стоически воспринимать всякие аномальные жизненные явления Монаха в состояние ступора. Наличие Шарика на обеденном столе было слишком даже для него. И все чаще являлась Монаху, поощряемому Добродеевым, мысль о собственной квартире — пустой, без тряпок, упаси бог, и «всюду жалюзи». И балкон, открытый летом и зимой, чтобы снежинки залетали, и громадный диван посередине. И вот состоялось!

Ну, как водится, всякие утомительные формальности, бумаги, нотариус, подписи… никуда не денешься, и свободен! Теперь самое приятное: покупка мебели — Анжелика на низком старте, готова бежать и грести все подряд, а также всякие занавесочки, коврики, бантики, посуду и тысячу всяких домашних мелочей, столь дорогих женской душе. Монах деликатно удерживал Анжелику в рамках, подговаривал Жорика поунять супругу, но друг детства только ухмылялся и говорил: «Скажи спасибо, Олежка, а то ты как-то оторвался от семейной жизни, а тут тебе уют, тепло, щебет, приставания до полного выноса мозга насчет того, какая тарелочка лучше, красная или синяя, и какие занавесочки — в цветочек или в горошек. Не забыть кастрюли, сковородки и сериалы». — «Ужас, отвечал Монах, чтобы я еще когда-нибудь женился! Не дождетесь».

Свобода! Воля! Гордое философское одиночество, открытый балкон и залетающие снежинки, божественный запах кофе и… см. выше. В итоге огромный рюкзак на полу и судорожные сборы. Если бы не Татка, эта психопатка-убийца, которая интересовала Монаха все больше и больше с точки зрения познания человеческой натуры, он был бы уже далеко — топал бы по пересеченной местности, озирая окрестности зорким взглядом, выбирая место для ночлега.

Монаху открыли после пятого звонка. Анжелика бросилась ему на шею и разрыдалась. Детишки облепили, вопя от восторга, лохматый черный щенок запрыгал вокруг и залился восторженным лаем. Неторопливо вышел на шум Жорик, стоял, смотрел, улыбаясь во весь рот. Из недр квартиры орал телевизор, и Монах понял, уже в который раз, что в семействе Шумейко никогда ничего не меняется.