Читать «Яд персидской сирени» онлайн - страница 45

— Ты что, передумал?

Друзья сидели в уютном кафе в парке, в светло-зеленой тени громадной липы. Был жаркий полдень, в парке цвели сирень и жасмин, в воздухе жужжали пчелы, вдали сверкала река; Монах неторопливо потягивал пиво, а Леша Добродеев пил кофе, причем при каждом глотке страшно морщился, показывая всем своим видом, что парковый кофе не для такого гурмана, как он, Леша Добродеев. Монах поглядывал иронически, но от комментариев воздерживался — лень было. Кофе как кофе, средней паршивости и пахнет мокрой бумагой, иногда лучше, иногда хуже, и нечего тут делать козью морду великого гастронома. Не «Хилтон». Сам Монах был всеяден и, как правило, получал удовольствие от всякой еды и всякого напитка. Любо-дорого посмотреть, как он отправляет себе в рот полбутерброда и запивает пивом! Вид жующего Монаха способен вселись оптимизм даже в записного нытика и зануду. Почему? Да по той простой причине, что на уровне подсознания каждый из нас уверен, что толстый человек с хорошим аппетитом не способен подставить ножку или закатить подлянку; кроме того, общеизвестно, что вид довольной физиономии предпочтительнее физиономии хмурой кислой и недовольной.

— Мысли вслух, привычка все расставлять по порядку, Леша. Легче думается. Как, по-твоему, зачем эта Татьяна Мережко затеяла поиски? Дожила до почтенных лет и вдруг вспомнила, что у нее когда-то была мать. Что это, Леша? А если она снова схватится за нож? А? Имеешь что-нибудь сказать?

— Имею. — Добродеев отставил пустой стаканчик и махнул девушке в окошке, в смысле: повторить. Монах ухмыльнулся. — Она в беде, она взывает о помощи, она рассчитывает на нас. То есть на Эрика, а он на нас. Если ее мать сбежала, когда ей было всего-навсего четыре года, то отец скорее всего снова женился, а значит, там были другие дети, и не факт, что она нашла с ними общий язык. Кроме того, мачеха. После убийства семья от нее отвернулась и сплавила с глаз долой в психушку, она для них изгой и монстр. Похоже, даже отец предал, раз она кричит о помощи. В результате она осталась совершенно одна. Она пишет Эрику, не рассчитывая ни на что, не будучи уверена, что послание дойдет. Пишет украдкой, поспешно, оглядываясь через плечо, полная страха. Единственная близкая ей душа — мать, бросившая ее во младенчестве. Кто знает, что заставило… что вынудило ее бежать, забыв о родной дочери. Возможно, пьянство мужа, побои, злоба, тиранство свекрови. Мы не знаем. Охваченная отчаянием, она бежит под покровом ночи…

— …в грозу, без карманных денег, полураздетая! Браво, Леша! Очень образно и трогательно, прекрасная оправдательная речь, Пашка Рыдаев отдыхает. — Добродеев скромно улыбнулся, но протестовать не стал. Паша Рыдаев был самым бессовестным и самым дорогим городским адвокатом, способным отмазать от законного наказания серийного маньяка и душителя бродячих животных. — Господа присяжные заседатели, защита просит о помиловании. Голосуем, кто «за»? В смысле, за начало поисков.

Он поднял руку. Добродеев тоже поднял руку.

— Кто «против»? Воздержался? Нет? Так и запишем: единогласно «за», — подвел итог Монах. — Оправдана. Начинаем поиски. Составляем план действий… — Он вздохнул.