Читать «Каменный фундамент. Рассказы» онлайн - страница 259

Жук трясется от холода и злобы. Проклятый учитель! И чего ему было нужно? Зачем вспрыгнул на салик? Сидел бы себе у костра, удил пескарей или подобрал бы оглушенную мелочь, варил ушицу с картошкой. «Электрон» тащился бы по своим делам далеко за Ороном. А он, Жук, сдав супруге Понского жирных тайменей, сейчас бы парился в бане, а потом…

Подохни учитель на этом камне, туда ему и дорога!

— …сделать там салик — нет времени. Скоро ночь, — говорит Полозов.

— Солнышко можно подержать, чтобы не заходило, — насмешливо отзывается Рум.

— А… спасательные круги? Связать вместе…

— Голова у тебя думает, — в прежнем тоне говорит Рум. — Так и у каждого, кто боится. Жук, а плыть к Левидову не кому другому — тебе! Ты оставил его, бросил на камне — ты и снимай.

Губы у Жука белеют. И весь он становится каким-то необыкновенно костлявым, тощим.

— Да т-ты ч-чего это? К-как это — п-плыть к нему? — спрашивает, заикаясь.

Он понимает, что иного способа спасти Левидова нет. Понимает, что по законам высшей справедливости поплыть за Левидовым действительно должен именно он. И знает, что этого он не сделает. Никогда, ни за что. Из ненависти к Левидову. Из ненависти к Руму. А главное, из страха перед бушующим порогом.

А «Электрон», послушный умелой руке Василия Рума, качаясь в пенных бурунах среди подводных камней, пятясь кормой, между тем все больше и больше отдаляется от середыша, на котором встревоженно дергается Левидов.

И хотя Рум берет рупор, кричит: «Держись, поможем!» — Левидов даже не вслушивается в эти пустые, утешительные слова. Никто ему не поможет! Одинокий, он смотрит, как, все отступая и неуклюже переваливаясь с боку на бок, уже за белой чертой кипящих бурунов, «Электрон» вырезается на фарватер и медленно скользит вдоль правого берега. Вот он совсем далекий, крохотный, маяча над водой тоненькой мачтой с желтым вымпелом на верхушке, уползает за поворот…

Василий Рум молча крутит рулевое колесо. И морщится, когда особенно крупная волна опрокидывается на нос «Электрона», засыпая весь катер холодными, колючими брызгами.

Полозов так же молча скоблит отказавшую свечу, соображает, в чем еще кроме зажигания может в трудную минуту отказать мотор.

Молчит и Жук. Голый, весь в синих пупырышках, он выкручивает мокрую одежду.

И только Орон шумит, грохочет, неустанно сотрясает железный корпус катера, словно надеясь, даже не бросип на камни, разбить его вдребезги.

Пробиться через Орон и выйти с ходу наверх за один раз — всегда было гордостью Рума и Полозова. Когда порог оставался позади и после дикой качки, рывков, бросков катер словно бы ложился в мягкую постель, выходил на тихий плес, — хотелось петь. И обычно Рум брал гармонь, разводил мехи, тянул голосисто «Летим мы по вольному свету…», а Полозов, подпевая, садился к рулю.

Теперь они миновали порог так, будто в этом не было ничего ни трудного, ни опасного. Все трудное и опасное было еще впереди. Но Рум все же запел, хотя и сквозь зубы, запел, не беря гармони, а Полозов потянулся к рулю.

— Не хватайся. Не время, — грубо говорит ему Рум. — Следи по струе — когда над середышем станем.