Читать «Иерусалим. Биография» онлайн - страница 20

К середине лета, когда ноздреватые склоны окрестных холмов покрылись лесом крестов с лопавшимися на жаре трупами распятых, жители Иерусалима уже изнемогали от предчувствия неминуемой гибели, а город продолжал корчиться в тисках непримиримого фанатизма, изощренного садизма и все более жуткого голода. Повсюду в поисках еды бродили вооруженные банды: «Мятежники вторгались в частные дома и обыскивали их… Жены вырывали пищу у своих мужей, дети — у своих родителей, но самыми бесчеловечными были матери, съедавшие пищу у своих бессловесных детей: любимые детища у них на руках умирали от голода, а они, не смущаясь, отнимали у них последнюю каплю молока». Запертый дом служил мятежникам признаком того, что обитатели прячут провизию: они «вторгались внутрь и вырывали куски почти из глоток». Даже если грабители были сыты, они пытали и убивали жителей просто по привычке, чтобы, так сказать, не утратить навыка.

Город раздирала настоящая охота на ведьм, ибо каждый в каждом подозревал изменника и заговорщика. Ни один город, свидетельствует очевидец этих событий Иосиф Флавий, «не переносил чего-либо подобного и ни одно поколение, с тех пор как существует мир, не сотворило большего зла».

Люди «блуждали, как призраки, на площадях города и падали на землю там, где их настигала голодная смерть». Жители умирали от потери сил, пытаясь похоронить своих близких. Хоронили без разбору, иные еще дышали. Голод «похищал у народа целые дома и семейства», лишал людей всяких эмоций: «с высохшими глазами и широко раскрытыми ртами смотрели медленно угасавшие на тех, кто уже обрел покой. Вязкая тишина, как страшная могильная ночь, нависла над городом». И все же те, кто умирал, делали это, устремив «потухшие глаза к Храму».

Улицы были завалены грудами трупов. Вскоре, несмотря на еврейский обычай, никто уже не хоронил мертвецов, и величественный некогда город превратился в гигантскую свалку мертвых тел. Возможно, Иисус Христос говорил именно об этом, предрекая грядущий апокалипсис: «Пусть мертвые хоронят своих мертвецов». Иногда повстанцы попросту сбрасывали трупы со стен. Римляне складывали их в гигантские разлагающиеся кучи. И все же горожане продолжали сопротивление.

Сам Тит — лишенный сантиментов римский воин, лично убивший в первой же стычке 12 мятежников, — ужасался, содрогался и призывал богов в свидетели, «что он невиновен во всем этом». «Любовь и отрада рода человеческого», Тит был известен своим великодушием. «Друзья, я потерял день», — говорил он, вспомнив во время застолья, что «за целый день никому не сделал хорошего». Сильный и крепкий, с раздвоенным подбородком, мягкой линией рта и пухлым лицом, Тит уже проявил себя талантливым полководцем и завоевал популярность в народе. Судьба новой, еще не утвердившейся династии во многом зависела от того, удастся ли Титу одержать победу над иудейскими мятежниками.

В окружении Тита было множество перебежчиков-евреев, в том числе трое жителей Иерусалима — историк, царь и сестра царя, ныне ставшая любовницей римского полководца. Историк по имени Иосиф Флавий был прежде одним из командиров еврейских мятежников, затем перешел на сторону римлян, стал советником Тита и оставил нам единственное описание Иудейской войны глазами очевидца. Царя звали Ирод Агриппа II — это был в высшей степени романизированный еврей, воспитанный при дворе императора Клавдия; он был попечителем иерусалимского Храма, построенного его знаменитым прадедом, Иродом Великим. Ирод Агриппа много времени проводил в своем иерусалимском дворце, хотя владел также обширными землями на севере современного Израиля, в Сирии и Ливане.