Читать «И снова я к тебе вернусь...» онлайн - страница 49

Посмеялись, стали вспоминать наши обеды на дежурствах, Славкины блестящие трепанации, мои приключения с милицией в ночном морге и прочие страсти. Первый раз мы с Костиком говорили про те годы совершенно спокойно и без скованности. Я смотрела на его смеющееся конопатое лицо и думала — наконец-то у него все переболело. Переболел роман с реанимацией, кончился наш мучительный тройной союз — Славка, Ленка и Костик. Наконец-то он освободился от своих цепей. Так мне тогда казалось в тот вечер, в тот момент. И я была почти уверена, Костик думал про меня то же самое — Лена Сокольникова теперь свободна. Нам обоим страшно хотелось, чтобы сидящий напротив человек освободился от своего прошлого.

А я и правда свободна. Я и правда очень рада за вас, доктор Сухарев. Никто не сомневался в вашей гениальности.

Прощай, дорогой мой, пусть тебя ждет великое будущее. Лишь бы только ты хоть иногда вспоминал обо мне. Это будет означать, что я еще жива.

Вопреки разгульным планам, я не выпила за вечер даже полбокала; Сергей Валентинович, наоборот, расслабился и в такси почти спал. Дома даже пришлось помочь ему снять ботинки и доковылять до кровати. Муж вернулся страшно пьяный, смешной и добрый.

Катерина ночевала у бабушки. Мне не спалось, я ходила из комнаты в комнату, потом на кухню, потом в ванную. Мне очень нравилась наша квартира. Каждая деталь была подобрана со вкусом и любовью — кремовый кожаный диван в гостиной; купленная на Невском картина с видом Фонтанки; тяжелые, сшитые на заказ бархатные шторы с индийской тесьмой, дорогой турецкий ковер в детской. Особенно я любила свою итальянскую кухню в стиле «Прованс». Как будто кто-то взял и собрал прекрасные извилистые линии из множества воспоминаний, а потом перенес в деревянные изгибы, почти навечно. Я медленно передвигалась между предметами, прикасалась к поверхности кончиками пальцев, заново рассматривала каждую мелкую шероховатость. В темноте хорошо знакомые вещи обретают новые формы, лишаются геометрии и плавают в глубине нашего воображения. Я двигалась и двигалась, не находя себе места, из комнаты в комнату, между пространством и временем, приведшим меня в этот дом, в эту жизнь.

На кухне, в шкафчике с чаем и кофе, спрятана пара сигарет.

Конечно. Это то, что сейчас нужно. Тут же в памяти всплыла картинка, как смешная армянская девочка Ирка Асрян сидела на родительском подоконнике и с удовольствием курила в раскрытое окно. Как же мы были беспечны тогда! Я нашарила две тоненькие белые палочки, взяла одну и вышла в парадную. Дядя Василий, сосед из квартиры напротив, держал изящное фарфоровое блюдце на почтовых ящиках; я вполне могла встать на цыпочки и дотянуться. Его жена Лидия Степановна страдала астмой, по этой причине не переносила табачного дыма и не родила детей. Больше на первом этаже квартир не было.

Я спустилась по последнему пролету к почтовым ящикам, нашарила зажигалку и антипролетарскую пепельницу. В этом доме все было антипролетарское; даже дядя Василий, хоть и водитель, но с фамилией Вознесенский и с фарфоровой пепельницей. На улицу выходить было холодно, я дымила прямо в подъезде. В два часа ночи риск быть застуканной сводился почти к нулю. Полумрак, тусклый старый светильник на высоком потолке. Тихо.