Читать «Ласточка-звездочка» онлайн - страница 45

В четвертом табеле Сергею снизили по дисциплине отметку.

7

В четвертом классе Сергей поссорился с Камерштейном. Два месяца они не разговаривали. Это было ужасное время — шестьдесят дней тайных мучений и ревности, самолюбивых маневров, подстроенных встреч и дворянски гордого равнодушия.

Все началось с того, что Эдику не понравились мальчики из Сергеева двора. Апрельским вечером Сергей зазвал его, он хотел, чтобы ребята потрясли воображение Тейки. И все в тот теплый вечер, пахнущий сырой землей цветочных клумб и кухней, складывалось, по мнению Сергея, как нельзя лучше. В такие вечера на ребят будто само собой накатывает восторженное буйство, они носятся по двору, жадно заглатывая оттаявший воздух, выискивают еще не преодоленные препятствия, которые сейчас же, немедленно надо преодолеть. И, разумеется, орут. Просто так орут. От избытка сил. А когда стемнеет, когда красные, синие, желтые абажуры нальются теплым светом, когда на первом этаже занавесят окна плотными шторами, а из третьего подъезда, щелкнув замочком сумочки, выбежит неизвестно когда научившаяся отбивать высокими каблуками пулеметную дробь Галка Сапожникова (недавняя Гача Сонляча, ныне студентка финансово-экономического техникума), ребята словно наденут войлочные туфли, притихнут, соберутся в кружок и шепотом, сгущающим вокруг них темноту и таинственность, начнут «травить баланду».

Тихо тогда становится во дворе. Пять раз крикнет чья-нибудь мать, и никто не отзовется. И только когда из окна выглянет отец и угрожающе позовет: «Вячеслав! (не „Славик“, как звала мать). Почему не отвечаешь матери?» — откуда-то из темного, укрытого акацией угла недовольно ответят:

— Так еще нет одиннадцати!

— Иди надень пиджак, — скажет неумолимый родитель.

— Так не холодно же!

Но спорить бесполезно. На карту поставлен родительский авторитет.

— Или — или, — говорит отец. — Ты знаешь.

Без Славки что-то разлаживается — рассказчику для энтузиазма не хватает одного слушателя, слушателям кажется, что рассказчик выдохся. Нарушенная вмешательством взрослых, улетучивается таинственность, исчезает поэтическая настроенность.

— Эх! — досадует кто-то. — По домам, что ли?

— Да рано еще! — сопротивляется энтузиаст.

Но слово уже сказано. Надо отправляться домой.

Вот так все должно было идти и в тот вечер. Так он и начался. Вначале руки у всех пропахли азартным кожаным запахом волейбольного мяча — играли не в академический волейбол, а в доморощенные «отнималки», — потом выжимали эхо в продутой сквозняком подворотне, запускали друг в друга пустой консервной жестянкой — игра «в баночку» — и, наконец, в сумерках приступили к головоломному «колдуну», когда и убегающий и преследующий лезут друг за другом на дерево, взбираются по гладким столбам трапеции, когда от падения и несчастья ребят оберегает только бешеное, страстное вдохновение игры.

Эдика дворовые встретили равнодушно и немного настороженно, и он сразу же смущенно сжался, даже лопатки его выперли из-под пиджака больше, чем обычно.