Читать «Взыскание погибших» онлайн - страница 46
Алексей Алексеевич Солоницын
— Действительно, все слышно. Эх, Машка, тебе бы саблю и на коня! Была бы кавалерист-девицей, как Надежда Дурова.
— И была бы. Разве это плохо? И стрелять, и рубиться на саблях научилась бы.
— Это нетрудно, Маша, — сказала Ольга, погладив сестру по голове.
Голова у Маши крупная, волосы густые, пышные, темнее, чем у других сестер. И глаза темнее. Сейчас они блестели, но не от слез, а от внутреннего напряжения.
— Гораздо труднее научиться битве духовной. Вспомни, что говорил Спаситель: «Возлюби врагов своих».
— Да как возможно их возлюбить? Юровского? Авдеева? Или этого солдата, который подглядывал, когда я в уборной была? Этого я возлюбить должна, этого?!
— Этого! — подтвердила Ольга. — И как раз папа показывает нам пример, как надо вести себя.
— Папа такой… каких на земле нет, — убежденно сказала Мария. — Он терпит… как святой!
Маша сама удивилась тому, что сказала. На пороге комнаты стояла государыня, рядом с ней Настя.
— У вас тут такой разговор! — сказала царица. — Можно нам поучаствовать?
— Ну что за вопрос, мама!
— Неси меня к вам, Машка! — позвал Алексей.
— Хорошо! — Мария быстро встала и принесла на руках Алексея.
Несла она его легко, без всякой натуги. Усадила на свою постель.
— Удобно?
— Вот тут немного поправь… подушку.
Мария принесла кресло-каталку, которое государыня просила взять, когда они уезжали из Царского Села в Тобольск, а потом сюда, в Екатеринбург.
В Тобольске они жили в доме губернатора, и охрана, как и в Царском Селе, вела себя прилично. С приходом к власти большевиков заключение становилось все ужаснее, а здесь, в Екатеринбурге, вообще превратилось в постоянную ежечасную пытку.
В Царском Селе они были дома, пусть и под охраной. Совершали длинные прогулки. Государь затеял огород, и вся семья с радостью принялась возделывать грядки. Чистили сад, государь с караульными пилил и колол дрова.
В Тобольске можно было ходить в городскую церковь, и сад у губернатора был достаточно большой. Потом служить приказали только на дому. Прогулки сократились. Здесь, в Екатеринбурге, садик был крохотный. Прогулки разрешались два раза в день по полчаса.
Так последовательно нарастали испытания. Особенно тяжко стало сейчас, когда сменились комендант и вся внутренняя охрана. На некоторые окна навесили толстые решетки. Похабные рисунки и надписи в уборной Мария забелила сама, но через день появились новые надписи и рисунки прежнего содержания.
— Терпение легко принять за трусость, — сказала государыня, — потому что у терпения нет внешнего показного вида. То, что видимо, получает одобрение тысяч людей сразу. А то, что невидимо, оценивается потом. Таня, возьми Евангелие. В Нагорной проповеди как раз говорится об этом.
— Там, где «если ударят по правой щеке, подставь другую»?
— Вот все помнят только эти слова. Потому что граф Толстой перетолковал их на свой лад. Он вырвал слова из сказанного Спасителем и создал целое учение. Это сектантство. Читай, Таня!
Татьяна взяла Евангелие. Она была в сером льняном платье, воротник стойкой, пуговицы белые, идут в ряд от горлышка. Волосы уложены венчиком, перехвачены белой лентой. Лицо белое, носик припудрен — Татьяна всегда следит за собой. Несмотря ни на какие обстоятельства, всегда подтянута, собрана. Она, как и Ольга, подает пример младшим — Марии и Анастасии.