Читать «Катон» онлайн - страница 80

8

Оказавшись наконец-то дома в знакомой мирной обстановке, в кругу родных, друзей и свитков дорогих ему стоиков, увидев приветливую жену и полуторагодовалого сына, Катон несколько смягчился и постепенно, день за днем стал приходить в себя, избавляясь, как от болезни, от жестокости всего пережитого. Однако он еще долго непритязательное общество жены и навещавших его сестер предпочитал острым напряженным беседам с Атенором. Грек понял или угадал душевное состояние Марка и не докучал ему, стараясь даже не попадаться на глаза хозяину дома, для чего с утра уходил в город и проповедовал стоическую мудрость на шумных, все повидавших и ко всему привыкших римских площадях.

Марк теперь был настоящим воином, и его доблесть удостоверялась печатями нескольких ран, но ему не приходило в голову хвастаться перед соотечественниками столь ценимыми в Риме шрамами. Его внимание было сосредоточено на другой ране - душевной, которую нанесли ему не спартаковцы, а сограждане. Осмысливая происшедшее как в ходе военной кампании, так и после нее - в столице, он не мог не заметить глубокого кризиса в Республике и в самом обществе. О порче нравов говорил еще его прадед, но теперь ему довелось убедиться, сколь пагубно воздействует это явление не только на частную, но и на государственную жизнь. "Однако, - думал Марк, - в итоге все встало на свои места: солдаты обрели серьезность, в войско вернулась дисциплина, и нами была одержана победа, противостояние победоносных полководцев друг другу и Республике тоже разрешилось благополучно. Может быть, это как раз и есть выражение торжества кос-мического разума, о котором говорят стоики?" Приятно было упокоиться на такой благостной мысли, но критический внутренний голос напоминал Катону, что после победы легионеры стали еще более разнузданными, наглыми и алчными, чем были в начале похода, а примирения сената с полководцами удалось достигнуть лишь ценою попрания законов Республики и унижения отцов Города, чья гордость всегда была основой крепости характера Рима. "Неужели же людям все время нужен кнут или занесенный над головою меч, чтобы оставаться настоящими людьми? - с отчаянием и возмущением вопрошал он безмолвные небеса. - Но если свободным нужна плетка судьбы, как рабам - розга надсмотрщика, то чем же они отличаются от рабов? Выходит, правы стоики, утверждающие, что все люди - рабы, за исключением мудрецов!" В этой связи Марку вспомнился довод, приводившийся Сципионом Назикой Катону Старшему, когда патриарх ратовал за уничтожение Карфагена. "Этот город нужен нам как символ враждебности, - говорил Назика, - дабы страх обуздывал наши пороки". "Но постыдно быть добро-детельным из-под палки, - мысленно отвечал ему Марк за своего предка. - Мудрость - вот что позволит человечеству обойтись без страха, - размышлял он дальше, но затем снова возникали сомнения. - Мудрость - удел единиц, а судьбу государства решают сотни тысяч... Как же сделать ее достоянием масс, как сделать мудрость коллективной?" После нескольких дней терзаний он вслед за Платоном пришел к выводу о необходимости поставить во главе государства мудрецов. Эта давно ему известная, но теперь прочувствованная и выстраданная им самим идея вдохновила Катона для борьбы на новом жизненном витке. Он решил на практике реализовать главную часть замысла Платона и стать именно таким мудрецом у власти, философом в сенате.