Читать «Тиберий» онлайн - страница 57
Юрий Иванович Тубольцев
Туда, в главную ставку Германика, где находилась и его семья, прибыли послы из Рима. Их появление спровоцировало всплеск новой волны солдатского гнева. Легионеры начали преследовать сенаторов как представителей класса, ставшего в императорское время абсолютно паразитическим. Они гоняли избалованных комфортом богачей по всему лагерю, заставляли их забиваться в палатки легатов, бросаться в ноги знаменосцам, ища спасения у армейских святынь, припадать к алтарям. Германик попытался вступиться за сенаторов, но это получалось у него лишь днем, когда он охранял их своим присутствием, по ночам же солдаты издевались над ними по-прежнему. Своеволие легионеров грозило вновь вылиться в полномасштабное восстание. Поскольку небесные светила на этот раз не проявляли интереса к земным делам, Германику пришлось самому отдуваться и за людей, и за богов. Однажды тревожной ночью, под периодические крики терзаемых жертв Германик провел длительное совещание со своим главным легатом — Агриппиной.
Наутро лагерь огласился женскими причитаниями и детским плачем. Эти непривычные звуки пробудили солдат быстрее зычных команд центурионов и завываний командных рожков. Они с удивлением выходили из палаток и, раскрыв рты, смотрели на горестную процессию женщин и детей, покидающих лагерь.
— Что случилось? Куда они направляются? — в растерянности вопрошали легионеры, только что присоединившиеся к толпе зрителей.
— В земли треверов, — отвечали те, кто подоспел к месту событий раньше.
— Только женщины и дети или кто-то еще? — слышались новые голоса.
— Да, только гвардия Агриппины.
— Почему? Эпидемия или германцы?
— Мы.
— Что, мы?
— Они уходят от нас!
— И ищут защиты у галлов?
— Да, мы теперь хуже варваров.
— Неужели Агриппина могла подумать, будто мы посмеем ее обидеть?
— А почему, нет? Ведь мы же едва не позволили зарезаться ее мужу!
— Глядите, как она прижимает к лону нашего Сапожка!
— Что это? Она увидела, как мы смотрим на маленького Калигулу, и гневно переложила его на другую руку, словно пряча от нас, словно мы хищные звери!
— Жена Германика, дочь Агриппы, внучка Августа с маленьким ребенком, любимцем всего лагеря, уходит без охраны, лишь в сопровождении рыдающих жен и дочерей офицеров! Уходит от нас! Уходит к варварам!
— А взгляните на Цезаря. Он стоит удрученный, в одной тунике… Видели бы его теперь германцы!
— Мы обидели своего полководца, самого доблестного мужа государства, обидели его жену, самую добропорядочную женщину страны.
— То-то будут злорадствовать германцы, всеми своими полчищами не сумевшие добиться того, что натворили мы нашими неуемными притязаниями.
— А как будет торжествовать старуха Ливия! Она всегда завидовала доброй славе Агриппины!
— Вы лучше подумайте о галлах. Они теперь возгордятся оказанным им доверием, а на нас будут смотреть с презрением.
— Когда молва об этом печальном исходе женщин из нашего лагеря достигнет всех уголков страны, нас станут презирать все римские граждане и даже инородцы.