Читать «Тиберий» онлайн - страница 323

У Тиберия потемнело в глазах.

— Дурной знак, — сказал он. — Прости, друг, что я и тебя не смог уберечь от алчности мелких тварей.

Он повелел похоронить змею и уныло пошел наверх. Стук его башмаков угрюмо раздавался в пустоте шахты. Беспощадное небытие поглощало все, за что он пытался ухватиться в надежде затормозить свое сползание в бездну.

Принцепс не скрывал дурного настроения, и проницательный Калигула, подмигнув, сказал Макрону:

— Чувствую, мы опять не доедем до Рима. Впрочем, в любом случае, ждать осталось недолго.

При этом он ущипнул упругую выпуклость Эннии. Макрон доблестно не заметил покушения на вверенные ему законом прелести, но подтолкнул жену поближе к юному наглецу. Придворные вокруг радостно зашептались.

Компания переправилась на Суррентский мыс и пышной колонной двинулась на север. Как всегда, принцепса охраняли от назойливого любопытства простолюдинов суровые преторианцы.

Чем дальше продвигалось шествие, чем ближе становился Рим, тем болезненнее Тиберий переживал увиденное в змеиной пещере. Наконец, когда на горизонте уже показались городские башни, он произнес: "Муравьи заели змею. Гордое существо стало жертвой черни. Это предупреждение, нельзя доверяться плебсу". Он велел поворачивать коней и возвращаться на проклятый остров, ставший его тюрьмою.

С тех пор Тиберий окончательно распростился с надеждой что-либо изменить в своей жизни. Мутный поток нес его, обессилевшего, в стоячее болото. Макрон уже без его ведома расправлялся с неугодными ему сенаторами, в число которых попал и прославившийся честностью Луций Аррунций, тоже, однако, не избежавший обвинений в разврате. Аррунций побрезговал судиться с доносчиками Макрона и, предрекая римлянам эпоху чудовищных бед, вскрыл себе вены. Другой сенатор, не дожидаясь приговора, прямо в курии принял яд и упал на глазах соратников. Но по распоряжению судей его тело подхватили, отнесли в тюрьму и там накинули на шею петлю, создав видимость законной казни. Судили и женщин, в основном, за прелюбодеяния, сношения с рабами и даже за домогательства к собственным сыновьям, приведшим к самоубийству последних. Таков был Рим, которого Тиберий уже не знал.

Принцепс видел свой последний долг в назначении преемника. И эта задача ставила его в тупик. Он вызвал на остров Тиберия Гемелла и, сравнивая его с Гаем Цезарем, мучительно размышлял, кто из внуков будет меньшим злом для римлян.

В отношении Гемелла принцепса терзали прежние сомнения. Его мать была преступницей, но кто являлся отцом? В одних ракурсах юноша будто бы походил на Сеяна, а в других — угадывалось сходство с Друзом. Едва только Тиберий склонялся к мысли, что Гемелл — плод прелюбодеяния двух отравителей и заговорщиков, как вдруг жестом или взглядом он напоминал ему сына. Когда же принцепс был готов видеть в нем родного внука, тот представал ему копией Сеяна. Слишком ненавидел Тиберий своего лицемерного врага, поэтому малейший намек на принадлежность Гемелла к его роду, вызывал в нем беспредельное отвращение к юноше. "Нет, он не может быть сыном Друза, — думал Тиберий, находя в нем родные черты, я просто выдаю желаемое за действительное".