Читать «Тиберий» онлайн - страница 23

В накале политических страстей сознание граждан созрело для очередного, теперь уже решающего сенатского заседания, и консулы вновь призвали патриархов в курию. Тиберий прибыл наравне со всеми и, как обычно, оставил за дверью своих грозных "церберов", но сел между консулами.

Первым выступал Секст Помпей. Однако Помпей отнюдь не был помпеянцем. Потомок виднейших республиканцев завел пространную речь о сложности и опасности для государства состояния безвластия, а в качестве спасительной меры в открытую предложил Тиберию как принцепсу принять управление на себя.

Что бы произошло с Фабиями, Фуриями, Сципионами, Эмилиями — столпами настоящего, республиканского Рима — если бы они услышали, как законный консул сетует на безвластие и в присутствии шестисот сенаторов предлагает империй частному лицу? Увы, сегодняшние римляне не сознавали саркастического парадокса ситуации и с полной серьезностью стали подпевать горе-консулу славословия в адрес Тиберия. Тот вначале отбивался от назойливых приставаний репликами с места.

— Вы даже не представляете себе, какое это чудовище — власть, — говорил он.

— Вот именно, мы не представляем, а ты нам как раз и покажешь.

В этой будто бы льстивой фразе Тиберию почудились насмешка и даже вызов. Он резко обернулся к говорившему и, пронизывая его взглядом, изменившимся голосом спросил:

— Показать тебе чудовище, Приск?

Несчастный старик схватился за сердце и упал навзничь. Писцы бросились на помощь и вынесли его из курии. Тиберий, будто бы провожая их, вышел следом за дверь и приказал начальнику стражи выяснить, а потом доложить, действительно ли у Приска обморок или он симулирует.

— Неужели диковинные рыбки на вилле этого отъявленного богача останутся сиротками? — зло сострил кто-то на галерке.

— А самым неприятным будет, если ты не успеешь отдать ему долг, — отозвался его сосед.

— Зато тебе станет легче блудить с его дочкой! — бросил третий.

Тиберий брезгливо скосился в ту сторону, откуда исходил этот шум и, нетерпеливо побарабанив пальцами по рукоятке кресла, встал, прошел на ораторское возвышение и заговорил: