Читать «Тиберий» онлайн - страница 180

Попавших на ложа девушек угощали принесенной ими же снедью, и этот процесс тоже выглядел элементом любовной игры. А Цезоний брал урок музыки у юной флейтистки. Он не так, как надо, держал флейту, неправильно складывал губы, неверно дул, и все это забавляло прелестную учительницу. Она увлеклась возней с опытным мужчиной и не заметила, как сама превратилась в ученицу. Развратник, улучив момент, откинул полу тоги и подменил девушке флейту другим инструментом. Такое музицирование больше соответствовало его нехитрому вкусу. Однако из вежливости он накинул на голову подружки покрывало, и окружающие могли судить о происходящем только по ее всхлипываниям и его лицу. Впрочем, физиономия Цезония была абсолютно непроницаемой, что весьма потешало его соседей. А столкнувшись с суровым, осуждающим взглядом принцепса, Цезоний глубокомысленно изрек модный софизм и пересказал притчу Платона о плотской и небесной любви. Дивясь его наглости и выдержке, Тиберий смягчился и ответил ему подобием любезной улыбки.

На самом деле Тиберию вовсе не хотелось улыбаться. Он мучительно ревновал, ревновал флейтистку, всех девушек и саму жизнь. У него вызывала зависть способность этих людей веселиться, радоваться простейшим вещам, извлекать наслаждение даже из грязи и унижений. "Я всю жизнь обуздывал страсти, все свои действия подчинял политике, войне. Став принцепсом, я вообще не жил, а только правил, нечеловеческой волей, терпением и мыслью стремился обуздать пороки нашего времени и удержать государство на плаву. Я служил им всем, а взамен получил ненависть и клевету! — думал Тиберий. — А им наплевать на государство, на всеобщие, основополагающие интересы, они существуют только ради примитивных удовольствий. Однако их любят, они счастливы! А ведь я даже теперь, в преклонных годах, мог бы в одиночку оприходовать всех этих флейтисток! И как! Им такое и не снилось!" Угрюмая несправедливость судьбы угнетала Тиберия и мешала ему достойно проявить себя даже в малом.

Между тем выходка Цезония задала соответствующую тему для разговора.

— Вольноотпущенник Гамет тоже любит это дело! — поспешил сообщить один из сотрапезников. — У него есть специально обученная рабыня, которая сопровождает его повсюду и, прячась под плащом, ублажает разбогатевшего господина даже в лектике и на приеме клиентов.

— Клянусь Геркулесом, у нее, должно быть, милый ротик, коли ей доверили такое мероприятие! — воскликнул кто-то из молодежи.

— И хорошо подвешен язык! — откликнулся его сосед.

— Подвижный язычок для такой девицы — немалое достоинство, особенно если она неразговорчива, — небрежно подтвердил Тит Цезоний. — Но главное все-таки — глаза! У меня была замечательная подружка, которая, доблестно выполняя эту разновидность женской службы, внимательно следила за мною. Она пристрастно считывала с моего гримасничающего лица результаты своих усилий, и это доставляло ей несказанное блаженство. О, каким поэтическим огнем сияли при этом ее глаза! Умелая была девица, но работала по вдохновению, потому как истинно любила меня.