Читать «Тиберий» онлайн - страница 136

Но при всем том Германик оставался римским политиком, поэтому он преодолел посеянные в нем дурные чувства и совершил грамотный ход. Отправляясь с миссией в Армению, он подтянул к ее границам войска. Тогда же он приказал прибыть в лагерь и Пизону. Однако тот не подчинился. Проконсул Сирии сделал вид, будто опоздал, и со своими легионами присоединился к войску Германика уже на обратном пути из Армении.

В Риме Пизон на равных спорил с самим принцепсом, поэтому подчиняться здесь мальчишке было для него невыносимо. "Доброжелатели", конечно же, не обошли своим вниманием и его. Пизон вдосталь наслушался сплетен о том, как Германик якобы обещался обуздать и усмирить его, Пизона, которого боялся даже Тиберий. Гнев переполнял мощный торс Гнея Пизона и неудержимо влек его в пекло битвы.

Встреча конкурентов прошла в предгрозовой атмосфере. Германик процедил сквозь зубы порицание проконсулу за опоздание, а тот угрюмо повинился перед ним, сопровождая извинения на словах угрозой в голосе. Совместное их пребывание в лагере наэлектризовало атмосферу до предела. Напряжение передалось солдатам, и уже казалось, будто даже воробьи, копошась в луже пыли на плацу, спорят не за пшеничное зернышко, оброненное легионером, а выясняют, кто лучше: Германик или Пизон. В общем, ситуация обоих их сделала Тибериями, только без выдержки и мудрости опытного государственного человека, свойственных настоящему Тиберию.

Пизон игнорировал приказания Германика и не являлся к нему на совет в преторий. Вообще-то он имел на это основания. По римским порядкам никто не мог приказывать проконсулу в его провинции. Назначение Германика как бы старшим проконсулом, строго говоря, не было легитимным. Но с другой стороны, о какой законности могла идти речь, если республиканские порядки служили лишь ширмой для прикрытия единовластия? Когда же Пизон все-таки посещал преторий, то всячески выражал несогласие с любыми словами главнокомандующего.

Однажды на приеме у кого-то из многочисленных азиатских царьков Германику и Агриппине были вручены массивные золотые венки, а Пизону и всем остальным гостям — маленькие и легковесные. Сенатор Катоновой закваски с презрением отверг этот дар и выступил с резкой критикой неравенства и роскоши вообще.

Несмотря на все эти разногласия, Германик благополучно уладил азиатские дела и отправился в Египет. Там он, как и в других провин-циях, старался подавать себя обновителем мира. Подражая Сципионам, он участвовал в культурной жизни местного населения, на равных общался со знатью и простолюдинами, в то же время исподволь давая им понять свою значимость. Он посетил многие древние развалины, отдал должное пирамидам и другим творениям эпохи фараонов.

По этому поводу Тиберий послал ему письмо с выражением своего недовольства. Он снисходительно пожурил его за слишком вольное для римлянина поведение и греческие одежды, но в жесткой форме выразил ему упрек за самовольное появление в Египте. Эту страну подчинил римской власти Август, и он же сделал ее первой императорской провинцией. Египет являлся житницей Италии, и достаточно было малыми силами блокировать его порты, чтобы оставить римлян без хлеба. Именно поэтому Август не допускал никакого вмешательства в дела Египта со стороны сенаторов и сам управлял им через своих доверенных представителей. Кроме того, он строго запретил кому-либо из римлян вступать в пределы этой провинции без его позволения. Поэтому поступок Германика с формальной точки зрения являлся грубым нарушением установленного порядка, а по сути был покушением на власть принцепса и выглядел некорректной по отношению к нему демонстрацией своих далеко идущих надежд.