Читать «Тиберий» онлайн - страница 114

Сенаторы изобразили восторг и пропели дифирамбы принци-пиальности своего лидера, а консулы, конечно же, постановили возобновить дело.

Вновь пугали воздух речи обвинителей, лепетали нечто бессвязное свидетели, вопили истязаемые рабы. В конце концов покойный Либон был признан виновным по статье об оскорблении величия римского народа и приговорен к смерти. Так государство как бы узаконило его самоубийство. Итогом же стал раздел конфискованного имущества осужденного между обвинителями. Много потрудившийся Фирмий Кат ныне овладел золотыми кубками друга, из которых совсем недавно пил с ним ароматное вино. Кому не хватило драгметаллов, тот получил претуру, обещанную ранее Либону. А сенаторы, оказавшиеся в этой битве в роли рядовых бойцов, сделали заявку на моральные призы, раз уж не досталось материальных. Так, Котта Мессалин вынес пред-ложение, чтобы впредь на похоронах родственников Либона его изображение не допускалось к участию в торжественном шествии — мера, означавшая проклятие в веках. Гней Лентул подверг анафеме имя несчастного злодея, потребовав изъять его из употребления в роде Скрибониев. Помпоний Флакк выдвинул идею возблагодарить богов за счастливое избавление государства от ужасной напасти, и сенат постановил провести благодарственные молебствия с подношениями даров Юпитеру и Марсу. Всегда активный Азиний Галл не растерялся и после того, как оказались разобраны традиционные меры проклятия памяти неугодного усопшего. Он догадался сделать день самоубийства Либона государственным праздником. За это на Азиния набросились сразу трое сенаторов и едва не побили его, так как он якобы украл плодотворную мысль о праздновании дня самоубийства у них. Вот где проявилось единодушие сената!

Принцепс не противился этой шумихе, полагая полезным для своей репутации, чтобы сенаторы взвалили на себя груз ответственности за все происходящее. Однако он добился исполнения собственного замысла: сенат постановил изгнать из Италии астрологов и магов. Наиболее деятельных даже казнили. По вопросу борьбы с засильем восточных культов и религий было решено провести дополнительное следствие.

Тиберий не отличался динамичной смекалкой, и многое приходило ему на ум уже после свершения события. Этим отчасти объясняется его напряженность в курии, многими воспринимавшаяся как угрюмость и враждебность: он опасался упустить нечто важное. Вот и на этот раз Тиберий уже дома, ночью, сообразил, что непомерная активность некоторых сенаторов в осуждении Либона весьма походила на стремление отвести подозрения от самих себя. В ночном мраке память рисовала ему их лица со всей отчетливостью, он слышал голоса, улавливал интонации. И все в поведении этих людей казалось неестественным, преувеличенным, показным. Тиберий не мог связать свои наблюдения с противоестественностью самого общественного устройства, а потому искал разгадку в злобных помыслах сенаторов. "Либон уничтожен, но заговор остался", — думал он и терзался бессонницей.