Читать «Неруда» онлайн - страница 398

На другой день, едва кончился комендантский час, в клинику хлынули журналисты и фотографы. Администрация клиники приняла решение перевезти покойного Неруду в холл. Хочешь не хочешь, а пришлось соблюдать приличия.

Фотографы без конца щелкали затворами, и Матильда взмолилась: «Пожалуйста, не надо больше фотографировать». Приехали друзья поэта: Омеро Арсе, Грасиэла Альварес, Хувенсио Валье, Франсиско Колоане, Аида Фигероа, Энрике Бельо, Хуан Гомес Мильяс и многие другие.

Неруда, завернутый в белый саван, лежал на столе. Лицо его было открыто. Казалось, что он улыбается… С тела Неруды сняли саван и переложили его в гроб, который принесли служащие. Франсиско Колоане застегнул ему пуговку на рубашке. Потом гроб закрыли тяжелой крышкой. Все направились в «Часкону». Но подойдя к дому, увидели, что войти в него нет никакой возможности. Лестница, ведущая к парадной двери, была покрыта размокшей глиной, завалена обломками. Молодчики Пиночета сделали свое дело. Гроб с телом Неруды не смогли пронести по этой покореженной лестнице. Решили войти в дом со стороны холма, через другую дверь. В траурной процессии была небольшая группа молодых людей. Они встали вокруг гроба и подняли вверх сжатые кулаки. Один из них крикнул, разрывая тишину:

— Товарищ Пабло Неруда!

— С нами! — отозвались ему навстречу громкие голоса.

— Ныне…

— и навсегда!

— Ныне…

— и навсегда!

Это была невероятная смелость, равносильная самоубийству. Это было первое открытое выражение протеста в те недели, когда хунта Пиночета начала топить страну в море народной крови, ежедневно уничтожая тысячи людей.

Тщетны оказались попытки попасть в дом и через черный ход. Пиночетовские бандиты запрудили ров, по которому текла вода, и ее потоки преграждали путь. К тому же зачастил дождь. Под ногами была не земля, а жидкое месиво. Гроб опустили на эту землю, не зная, что делать дальше. Кто-то предложил идти в Общество чилийских писателей.

«Пабло хотел, чтобы его отвезли домой! — резко сказала Матильда. — Мы никуда отсюда не пойдем».

Аида Фигероа робко подала голос: «Может, отнесем его в мой дом?» «А ты не думаешь, — спросила Матильда — что, чем сейчас ужаснее в доме, тем лучше?»

Неподалеку в сарае лежали бревна, доски, обтесанные столбы. Кто-то увидел их и предложил сделать мост. Энрике Бельо первый вытащил длинную доску. Его примеру последовали другие. В считанные минуты был сложен дощатый мост.

Гроб подняли с земли и на руках, с трудом одолевая крутой подъем, внесли в дом. Все кругом было порушено, искорежено, разбито. Под ногами хрустели осколки стекла. То там, то тут виднелись горстки пепла, оставшегося от вещей, которые с такой любовью собирал поэт… Обгоревшие картины и книги, сломанные веера, яркие птичьи перья, втоптанные в грязь.

Был непогожий весенний день, из окон с выбитыми стеклами тянуло пронизывающим холодом. Столовую точно бомбили: со стен свисали клочья обоев, на полу валялись обломки люстр… Вся гостиная была затоптана солдатскими сапогами. Друзья поэта начали подбирать с пола битые стекла. «Не надо, — остановила их Матильда. — Пабло захотел бы оставить все так, как есть».