Читать «Неруда» онлайн - страница 137

«Пошли быстрее, — говорит поэт, а сам вдруг останавливается возле развалившейся, заброшенной хибары. — Здесь жил рыбак с женой. Каждую субботу, точно выполняя какой-то странный ритуал или просто спьяну, рыбак обрушивался с кулаками на свою старую жену. Точно выплескивал скопившуюся за неделю злобу. Женщина в отчаянии бежала ко мне в консульство и просила „политического убежища“. Я оставлял беднягу у себя. На другой день рыбак являлся с повинной. Старая женщина уходила, рассыпаясь в благодарностях, а глаза ее сияли от радости: она возвращается домой вместе с мужем. Пусть у него крутой нрав, но зато он умеет раскаиваться. Старуха была единственным человеком на Цейлоне, которая обращалась в консульство за помощью. И я получил наконец возможность распространить на эту несчастную женщину право „экстерриториальности“, чтобы избавить ее от мужниных побоев. Судьба в конце концов избавила эту женщину от еженедельных страданий: рыбак погиб от укуса ядовитой змеи в лесу, где он рубил сухие ветки. Жена горькими слезами оплакивала его смерть…»

Наконец сыскался долгожданный cicerone. Им стал писатель и адвокат С. П. Амарасинган. Он угостил приезжих джином и стал рассказывать о временах второй мировой войны, когда город был оккупирован. В то время из Веллаватты уехали все, кто мог. Но он остался.

«Дом, где вы жили, говорит писатель Неруде, был превращен в казарму. Я чуть ли не до нынешнего месяца хранил ваше письмо. Почерк у вас, помню, был очень крупный. Слов нет, как жаль, что порвал письмо… А еще, если не ошибаюсь, у вас была дрессированная мангуста».

(Пабло тотчас замечает, что не мог приходить к нему в дом с мангустой из-за собак, которые норовили ее покусать.)

Хозяин ведет гостей через раскаленную улицу в некое подобие дома, где когда-то жил поэт. Строение, казалось, вот-вот рухнет. Вокруг был брошенный заглохший сад, а рядом патио с двумя кокосовыми пальмами…

«Вот на этом дереве, — показывает поэт, — я вдруг увидел белку. А здесь находилась моя контора, где я составлял надоевшие мне до чертиков бумаги об отправке цейлонского чая в Чили. За это, собственно, я и получал жалованье. Досадно, что сегодня мы не пьем цейлонский чай. Он, по-моему, самый лучший в мире».

Обходя все уголки траченного временем дома, поэт вдруг неизвестно по какой ассоциации заговаривает об одном памятном случае из его тогдашней жизни. Голос Неруды звучит непривычно громко, будто он боится забыть об этом, будто хочет, чтобы его спутники услышали и запомнили все до последней мелочи.

«Однажды министерство известило нас о том, что с острова Пасхи сбежали политические преступники. Впервые за все время службы в консульстве я получил телеграмму подобного содержания. В телеграмме говорилось, что беглецы могут появиться на Цейлоне, потому что они удрали на баркасе. Я ждал их целыми днями, в надежде, что наконец-то смогу перемолвиться словом хоть с кем-то. Но они так и не появились».