Читать «Русское сокровище Наполеона» онлайн - страница 122

Поговорили недолго. Отец Никифор, пожелав Адаму благополучного выздоровления, удалился. Простились учтиво, но довольно сухо.

Адам попа этого знал, видел раньше. Он один тут, кажется, из священников и остался; остальные успели уйти до сражения. Поп вечно суетился, кричал, имущество церковное защитить пытался. Отбирал даже у солдат, дрался с ними. Смешной. «А ведь он мне жизнь спас: место пустынное, я б лежал там, пока не замерз… А увидели б местные мужики — скорее всего, мимо прошли; могли б еще и добить. Эти русские нас ненавидят — за что? Дикари… Повезло, что поп мимо проходил», — подумал Адам и заснул: Матренина трава действовала успокоительно.

«Хорошо ли сделал, что сказал ему об отступлении?» — размышлял между тем отец Никифор, шагая по твердому снежному насту: большие морозы рано установились. Порой нога скользила, поп цеплялся за придорожные кусты. Он поднимался на гору Казанку, шел домой, сильно устал. «Домой всяк хочет… — думал он и приходил к мысли, что правильно офицера этого предупредил. — Пусть себе идет». Отец Никифор вышел к центру, в отдалении виднелся Королевский бастион. Прохожих ему не встретилось: в городе почти не осталось жителей, а кто остался — сидели по домам. Мурзакевич покосился на бастион и вздохнул: много крови пролито. Вокруг он видел обгорелые деревья, остовы сгоревших зданий, редко какое цело, индо и каменные погорели, а уж деревянные-то… «Вот уйдут они сейчас — домы опять поставим, дерева насадим, — думал поп. — Люди вернутся в город, которые живы… Да, многие полегли за эти три месяца — и от огня, и от мора, и от глада…» Тут отец Никифор тяжело вздохнул: дочек своих, да мать, да тетку вспомнил…

Адам на следующее утро проснулся рано. Съел, что дала ему Матрена, — какую-то кашу с конопляным маслом; вкус ему был сейчас безразличен, есть не хотелось, однако требовалось подкрепить силы. Выпил травяной отвар, которым баба его отпаивала все дни болезни — горьковатый, терпкий. Но от него становилось лучше. Он чувствовал. Рана на виске почти зажила, да и голова сегодня не кружилась. Порывшись в сундучке, куда сложил оставшиеся драгоценности, выбрал красивое жемчужное ожерелье. Это Зотовым, то-то рады будут: оно стоит, наверно, не меньше их дома. Что ж, семья эта мужицкая угождала ему, из болезни выхаживала — и он их одарит хорошо.

Он вышел, уже одетый для похода, сундучок с драгоценностями прочно привязал к седлу. Двор, дорога, прилегающая к дому, церковный холм за дорогой — все было белое от снега. Ох, мороз какой!Конь радовался, что он снова с хозяином. Адам похлопал его по загривку — и он был рад встрече, коня своего он любил, давно уж они вместе. Зотовы подошли проводить его. Иван что-то говорил, кланяясь и кивая, Матрена просто стояла, потупив голову в низко, по самые брови, надвинутом платке. Адам тоже кивнул и вынул приготовленный подарок: «Это за хорошую службу!» — он протянул ожерелье Ивану, как главному.

Жемчуг, довольно крупный, засверкал на солнце. На фоне снега ожерелье казалось составленным из холодных мерцающих лучиков. Глаза Матрены вспыхнули было восторгом, но тут же погасли. А Иван испуганно отпрянул, замотал головой. И Матрена, как он, головой замотала. «Не, не, барин, нам не надоть, — забормотал Иван. — Чужого не надобно нам. Енто не наше, у нас подобного отроду не водилося. Не будеть проку с чужого добра. Отдай тем людя´м, у кого взял, ежели хошь…» Матрена тоже бубнила: «Не, не, барин. С Богом иди, Бог тебя простить, а нам не надоть ничого». Только это «не, не, не надо» понял Заславский.