Читать «Бронепоезд «Гандзя». Повесть» онлайн - страница 128
Николай Федорович Григорьев
Медная «кастрюля», стоявшая у стенда, пошла по рукам, и все мы единогласно признали ее гильзой от шестидюймовой гаубицы.
Неужели с «Гандзи»? Но как она могла сохраниться и спустя сорок лет попасть сюда?
- Вы не первые у нас с «Гандзи», - сказали работники музея.
Так я узнал, что здравствуют еще несколько наших бойцов. Гильзу с «Гандзи» сохранил как память и сдал в музей Григорий Калинкович Маниловский, старый коммунист. В молодые годы Маниловский был в Жмеринке рабочим вагонных мастерских. Вместе с ним в мастерских стоял за станком бывший матрос Иосиф Васильевич Гуминский.
Если железнодорожники Проскурова создали «Гандзю», дали, как говорится, ей путевку в жизнь, то железнодорожники Жмеринки братски заботились о «Гандзе», вовремя снабжали, чинили ее после боев.
И все же главное, что принесла нам Жмеринка, не в этом. Бронепоезд молодой, команда представляла собой еще пеструю вольницу. И жмеринские коммунисты взялись за наше воспитание. Больше всего нами занимались как раз большевики-подпольщики Гуминский и Маниловский. И как умело… Не припомню случая, чтобы в команде их не приняли, не пожелали слушать. А ведь боец, измотанный боями, не потерпит ни сладеньких уговоров, ни нравоучений.
Здесь мало было таланта педагогов - требовался талант коммуниста. Маниловский и Гуминский обладали этим высоким талантом.
Впоследствии Гуминский и сам вступил на бронепоезд. Он смело вызывался на самые трудные боевые задания.
Добровольцами пришли к нам и другие железнодорожники. Среди них - Павел Андреевич Шак, ставший отличным артиллеристом.
Так мы стояли у стенда, радуясь живущим и вспоминая павших бойцов. Самый старый из нас, Лукьян Степанович Головатый, вдруг вспомнил самого молодого из «Гандзи», своего односельчанина, Абрама Глузмана. Сейчас он инженер в городе Волжском.
Вспомнили мы и совсем уже молодого бойца - семнадцатилетнюю Маню Шенкман. Девушка окончила в Проскурове гимназию и пришла на бронепоезд. Боевое задание получила - обучать на бронепоезде неграмотных. Головатый похвалился, что учительница ставила ему только пятерки. Потом талантливую девушку взяли в политотдел бригады, оттуда в политотдел дивизии. А когда нам пришлось оставить Киев и город захватили деникинцы, Шенкман, уже коммунисткой, выполняла ответственные задания в нашем большевистском подполье…
К слову пришлось, и я рассказал товарищам о скульптуре, посвященной «Гандзе» и находящейся в Артиллерийском музее в Ленинграде. Авторы Черницкий и Якимович.
Сцена «решающего боя», которую воспроизвели скульпторы, соседствует с подлинной гаубицей времен гражданской войны.
* * *
Остается сказать, как обнаружился еще один наш боец - мадьяр Янош Боди.
В команде бронепоезда были русские, украинцы, молдаване, евреи, латыши, чехи - настоящая интернациональная бригада.
Прислали нам на службу двоих мадьяров. Они были из пленных, захваченных русскими войсками еще в первую империалистическую войну.
Бывшие австрийские солдаты нам понравились с первого взгляда. К тому же у одного из них было примечательное лицо. Теперь, когда мировая литература обогатилась знаменитым романом Гашека «Бравый солдат Швейк», я бы мог сказать, что мой новый боец - Янош Боди - вполне мог быть прообразом Швейка. Но где он теперь, бравый мадьяр-доброволец, решивший связать свою судьбу с Красной Армией Советской России?